Отправляемся в апреле. Радость с собой, беду с собой

— Сравнила ухо с брюхом, сито с корытом, — сердито откликнулся стоящий неподалеку старый железнодорожник. — «Цыганы!». После цыган чего на поляне остается? — повернулся к женщине. — А эти, — кивнул на гудящий перрон, — всего вам понастроили, уладили, а сами дальше поехали.

— Гдей-то мужики ихние делись? — ничуть не обиделась на собеседника женщина. — Все больше бабы да ребятишки грузятся.

— Головной партией на новое место уехали, — миролюбиво пояснил железнодорожник.

— Мыкаются по свету, нигде ладом не поживут, — вздохнула уборщица. — Жалко людей!

— А это с какой стороны поглядеть… — подумав, возразил старик. — Я сам езживал с таким-то Горемом, знаю…

— С кем? — не поняла женщина.

— Да вот с таким же строительным поездом. Горемом эта организация именуется. Головной восстановительный поезд, значит. Не гляди, что по буквам не сходится. Я-то знаю.

Отъезжающие заканчивали погрузку. Старики уже заняли местечки в вагонах и, как транзитные пассажиры, поглядывали в окна.

— Колька, отвязывай Жданку! Скоро поедем! — соскочила с подножки вагона женщина в клетчатом платке и куда-то побежала.

Из вагона в тамбур вышел и важно, как на крыльце собственного дома, встал мальчуган. Собака замерла у лесенки в тревожном ожидании.

Колька с пристрастием оглядел территорию, отведенную Жданке короткой веревкой, и, заметив возле подножки некие свежие следы, удовлетворенно крякнул. Спрыгнул и стал отвязывать Жданку. Собака юлила, вертела хвостом, радостно тявкала. От дальнего вагона отозвался Абдулко, и Жданка насторожилась.

— Ладно, пойдем. Его тоже отвяжут, — успокоил ее мальчик и потянул к лесенке.

Но Жданка не умела залезать в вагоны. Она топталась на месте, приседала, намеревалась прыгнуть, но не решалась и жалобно скулила.

В дверях показался коренастый светловолосый парень, взялся за поручни и, высунувшись, внимательно оглядел перрон, потом медленно, напряженно стал водить взглядом по станционным постройкам.

Колька, заинтересованный его поведением, тоже огляделся, но ничего особенного не заметил и вернулся к своим заботам.

— Леха, не может ведь Жданка-то, не видишь, что ли? — обратился он к парню.

Леха рассеянно наклонился, поднял собаку, сунул ее в тамбур, втащил наверх Кольку.

И тут увидел Клавдию.

Она стояла у низенького штакетника. Заметив Леху, поманила его. Парень метнулся к ней с подножки, подбежал, схватил за руку.

— Погоди, Леха… Видишь?..

Из дверей вокзала вышли начальник отбывавшего строительного поезда Ступин, главный инженер Заварухин и кадровик Хохряков. Вслед за ними выбежал начальник станции, поочередно жал руки и что-то говорил, говорил торопясь. Выскочил на мороз в одном кителе, и строители прогнали его в помещение, а сами направились к составу.

— Пойдем, Клава!

Леха и Клавдия уже подходили к вагону, когда с подножки соседнего спрыгнул главный инженер. Из дверей выглянула женщина в зеленой шапочке, но тут же скрылась.

Заварухин на голову выше Лехи. Он в меховых сапогах и пушистой ушанке. Лицо красивое, гладкое. Коричневые глаза смотрят остро, но не могут скрыть смущения.

Инженер в упор посмотрел на Леху. Он хотел, чтоб механик ушел, но тот и с места не сдвинулся. Встал, широко, как на физзарядке, расставив ноги в больших валенках. Поняв, что парень не уйдет, Заварухин взглянул на Клавдию.

Столкнулись карие растерянные глаза с синими настороженными, насмешливыми. Мужчина не выдержал, стал смотреть чуть повыше, на заиндевевшие темные волосы, на белый лоб, на длинные, надломленные в середине брови. Заволновавшись, на миг снова встретился с синими глазами, скользнул взглядом по ярким губам и уставился в подбородок — округлый, порозовевший от холода.

Подбородок вздрогнул, и Заварухин поднял глаза. Откровенная усмешка на лице женщины привела в себя, рассердила.

Выдохнул и спросил строго:

— Провожаете?

— Сама еду.

— То есть как?

— А так.

Главный инженер, не сумев скрыть замешательства, снова взглянул на Леху, потом на вагонное окно. С верхней полки, удобно опершись на локти, с веселым любопытством смотрел на начальство дед Кандык.

Заварухин неожиданно распалился:

— По-моему, мы все сделали для вас. Устроили на работу, оставили квартиру…

— Можете занимать мою должность, въезжать в мою квартиру, — отрезала женщина.

Прицепили тепловоз. Торопливый перестук пробежал по составу.

— На вас не оформлено никаких документов, — напомнил Заварухин. — Вы не числитесь больше в нашем коллективе… — не сумел остановиться вовремя.

Теперь глаза Клавдии смотрели тихо, недоуменно, и Заварухин вдруг очутился в маленькой, наспех оштукатуренной комнате с окном, завешанным байковым одеялом, с узенькой койкой, над которой прибита потрепанная, подклеенная репродукция из «Огонька» — «Княжна Тараканова». А рядом с ней — живая женщина с распущенными, закрывшими всю спину и грудь темными волосами…

Он не сразу понял, что говорит Клавдия.

— Что… что?..

— Это вы у нас без году неделя. А я, можно сказать, родилась в поезде…