Отрицание смерти

И это подводит нас к нашему последнему человеческому типажу: тому, который утверждает себя из неповиновения своей собственной слабости, кто пытается быть богом самому себе, хозяином своей судьбы, человеком, который сам создал себя. Он не будет просто пешкой других, общества; он не будет пассивным страдальцем и тайным мечтателем, убаюкивающим своё собственное внутреннее пламя в забвении. Он ворвётся в жизнь,

в увлекательность грандиозных предприятий, станет одной из тех беспокойных душ ... всегда взыскующих забвения ... Возможно, он станет искать забвения в чувствах, может быть, в разгуле ... 37

В крайнем случае дерзкое самотворение может стать демонической сущностью, страстью, которую Кьеркегор называет «демонической яростью», атакой на всю жизнь целиком за всё то, что она осмелилась сделать с человеком, восстанием против самого существования.

В наше время у нас не возникло бы трудностей с распознаванием этих форм непокорного самотворения. Мы можем ясно видеть его влияние как на личном, так и на социальном уровнях. Мы являемся свидетелями нового культа сладострастия, который, кажется, повторяет сексуальный натурализм древнеримского мира. Эта жизнь одним днём, с пренебрежением к завтра; погружение в тело и его непосредственные переживания и ощущения, в интенсивность прикосновения, набухшую плоть, вкус и запах. Его цель - отрицать недостаток реального контроля над происходящим, собственное бессилие, расплывчатость личности в механическом мире, вращающегося вокруг разложения и смерти. Я не хочу сказать, что это плохо, это повторное открытие и подтверждение базовой животной составляющей человека. В конце концов, современный мир хотел отказать человеку даже в его собственном теле, даже в его эманации от животного центра; мир хотел сделать его полностью обезличенной абстракцией. Но человек сохранил свое обезьяноподобное тело и обнаружил, что может использовать его в качестве основы для телесного, волосатого самоутверждения - и к черту бюрократов. Единственное, что может быть недостойным в нём, - это его отчаянная рефлексивность, неповиновение, которое не является рефлексивным и поэтому не совсем отражающим владение собой.

В социальном плане мы также видели вызывающее прометианство, которое в основном безобидно: самоуверенная сила, способная забросить человека на Луну и освободить его в некоторой степени от его полной зависимости и заключения на земле - по крайней мере, в его воображении. Уродливая сторона этого прометианства состоит в том, что оно также является бездумным, пустым погружением в очарование техники без мысли о целях и смысле; так человек выступает на луне, бьет по мячам для гольфа, которые не отклоняются в траектории полёта из-за отсутствия атмосферы. Технологический триумф талантливой обезьяны, который так пугающе передали нам создатели фильма 2001 года. На более зловещих уровнях, как мы увидим позже, вызов современного человека случайностям, злу и смерти принимает форму стремительного роста производства потребительских и военных товаров. Достигнув своей демонической крайности, это неповиновение дало нам Гитлера и Вьетнам: гнев против нашего бессилия, вызов нашему животному состоянию, нашей жалкой животной ограниченности. Если у нас нет всемогущества богов, мы, по крайней мере, можем уничтожать словно боги.

Значение Зрелости

Кьеркегору не нужно было жить в наше время, чтобы понимать эти вещи. Как и Буркхардт, он уже видел их прообраз в своё время, так как понимал цену лжи самому себе. Все личности, которые он к этому моменту обрисовал, олицетворяют разные степени лжи о себе относительно действительности человеческого состояния. Кьеркегор участвовал в этом чрезвычайно трудном и невероятно тонком упражнении по одной и только одной причине: чтобы окончательно определить, каким был бы человек, если бы он не лгал. Кьеркегору хотелось показать, как разнообразно жизнь увядает и терпит поражение, когда человек закрывается от реальности своего положения. Или, в лучшем случае, каким недостойным и жалким существом может быть человек, когда он воображает, что, живя в одиночестве, он реализует свою природу. И теперь Кьеркегор предлагает нам золотой плод всех своих мучительных трудов: вместо тупиков человеческого бессилия, эгоцентризма и самоуничтожения он теперь показывает нам, какой для человека может быть истинная возможность.