Отслойка

Я вскинула бровь – Акнур носилась со мной и до того, как я самовольно закинула ей на мандарины. Вернее, я ей поэтому и закинула, чтобы хоть как-то ее отблагодарить. Никогда еще чужой человек не подмывал меня, тем более после родов. Я представила присохшую к ягодицам и половым губам жижу с кровавыми ошметками. Как же стыдно. Роддом – территория абсолютной натуралистичности, всего самого естественного, женского и, следовательно, постыдного.

– Нет, я же экстренно поступила, никому ничего не платила пока что… – мне опять стало стыдно, что я закинула Акнур деньги. Из-за таких случаев процветает коррупция? Может, это было неправильно, но как еще я могла отблагодарить ее? Вспомнилось пресловутое «спасибо в карман не положишь».

– А что она такая вся ласковая?

– Не знаю даже, но она такая одна, остальные как отмороженные. А если придет медбрат в огромном халате, не верь его улыбке, он изверг. Чуть не убил меня, когда надавил на матку.

Аня прикусила губу и натянула одеяло повыше.

В палату вернулась Акнур с креслом-каталкой и знакомой мне сумкой.

– Саида, пойдем в палату. Твой муж передал вещи. Молодец такой. Ты зачем мне деньги отправила?

– На мандарины, купите детям целый ящик.

Она зацокала и быстро смахнула слезу.

Я встала и, обхватив штатив от капельницы, зашаркала вперед. Акнур положила вещи на каталку и подала мне руку.

– А я думала, это для меня.

– Жоқ, жаным[14], тебе ходить надо. Кресло я для вещей взяла, идти далеко, а нести тяжело.

Я открыла было рот, но, не найдясь с ответом, пошла за ней. Боль усиливалась с каждым шагом. А я все меньше понимала, как можно было решить везти на каталке вещи? А я при этом должна идти? Не люблю себя жалеть. Я всегда говорю, что я сильная, наверное, я и на самом деле такая. Но меньше трех часов назад мне сделали полостную операцию, я потеряла больше литра крови. Какого черта я должна идти пешком?

Мы прошли длинный коридор родильного отделения, затем через матовые двери вошли в другой.

Вдоль стен стояли пухлые кресла с позолотой, наверху криво висела хрустальная люстра с крупными каплями. Поверх обоев в огурцах – пошлые пейзажи степи с юртами и белыми барашками.

– Платное отделение, – ответила Акнур на мой вопросительный взгляд.

– А…

– Не знаю зачем, у нас везде врачи одни и те же, все хорошие. Не могут, что ли, пару дней потерпеть, условия у всех отличные, – пожала плечами Акнур.

Миновав кусочек казахского Версаля, прошли через узкую дверь и оказались в темном коридоре. Я бы предпочла остаться в псевдо-Версале, потому что сейчас мы словно телепортировались в Советский Союз. Голубые стены, пол, напоминающий разрез жирной, залежавшейся колбасы. С потолка свисали голые лампочки, из четырех горела только одна. За столом посередине коридора сидели дежурные медсестры. Акнур подошла к ним.

– Қайда жатқызасыз?[15]

– Оның баласы қайда?[16]

– Мертворожденный-ма? – спросила высокая худая медсестра.

– Құдай сақтасын![17] В реанимации, – ответила Акнур, нахмурившись.

– А, Саида Мухтарова, что ли? – спросила другая медсестра. – Первая палата.

Акнур открыла передо мной скрипучую дверь. В палате было три койки. На одной из них с новорожденным спала совсем юная мама. Две другие пустовали. Акнур положила мои вещи на ту, что была у окна, и, обняв напоследок, вышла. Скрипучая дверь закрылась, я осмотрелась. Через минуту вошла огромная женщина.

– Мухтарова тут?

– Да.

– Вот кровать, стели, – она кинула одеяло, простынь и подушку на черный, обтянутый кожзамом матрас. – Вот твоя тумба, кровать с утра заправляй, вещи не разбрасывай, в палате нельзя кушать. Трусы на батарее не суши, поняла?

Я кивнула.

Осмотрев меня с ног до головы, она нахмурилась.

– Балаң қайда?[18] Отказник, что ли?

– Нет! – выкрикнула я. – Дочка в реанимации.

– А…

Наверное, это была санитарка. Я вздохнула и заглянула в сумку, внутри оказались тапочки, шампунь, мочалка и целый пакет нижнего белья. Я улыбнулась, это точно передала мама Марина. Господи, спасибо за такую свекровь.

Еще раз оглядев палату, я решила, что нужно выбираться отсюда. Я вышла в коридор и позвонила Русу.

– Привет, слушай, меня почему-то положили в бесплатное отделение, и тут… ну, не очень. Можно меня как-то перевести в платное? Там вроде получше.

– Хорошо, сейчас попробую.

– Ага, а я здесь спрошу.

Я подошла к посту.

– Здравствуйте, я хотела узнать, можно ли перевестись в платное отделение?

Медсестра посмотрела на меня как на попрошайку на базаре.

– Нет, вы поступили экстренно, теперь уже нельзя. Такой порядок.

– Но ведь у вас есть касса? Я заплачу. Или если есть другие варианты, то их тоже можно обсудить, – я посмотрела ей в глаза. Поняла ли она, что я предлагала взятку?

– Говорю вам, нельзя. Протоколы для кого пишут?

– Но ведь это не относится к протоколам, врачи у вас везде одни и те же, какая разница, где я буду лежать, в бесплатной палате или в платной? – настаивала я.

– Не положено. Если хотели в платное, почему не договорились заранее? Контракт надо было заключить, – рявкнула она.