Отслойка

Она спала. Ручки и ножки вздрагивали. Жарко пришло молоко, намочив сорочку. Я сняла крышку кувеза и взяла ее на руки. Она почти сразу проснулась, прищурилась и вытянула губки трубочкой. Я улыбнулась, достала грудь и дала ей. Она сначала просто прижалась личиком, потерлась об меня и только потом вцепилась в сосок. Ела она жадно, быстро, но уже через пару минут прикрыла глаза и стала засыпать.

– Не спи, Ула, надо поесть, – я потеребила впалые щеки пальцем.

Она сонно открыла глаза до середины и чмокнула еще один раз, после чего заснула.

Я посидела с ней еще немного. Спрятала грудь и, поплотнее укутав Улу в пеленку, стала ходить по палате.

– Нас дома ждут. У тебя есть старшая сестра, ее зовут Беатрис, но мы все зовем ее Чича или Чичун, Чичушка. Это потому, что вначале мы хотели назвать ее Беатриче, на итальянский манер, но потом решили, что лучше Беатрис. Но Чича так и осталось, – я медленно ходила от одного пустого кувеза к другому. – Интересно, как мы будем звать тебя? Еще у тебя есть папа, баба Марина – это мама папы, ажека – это моя мама. И Хекс, это наш лысый кот. Он будет спать с тобой, ты же тепленькая, а ему все время холодно, так что будете друг друга греть, – я улыбнулась воспоминанию, как Хекс спал с Чичей, мурлыкал рядом с ней и кутался в одеялки и пледики.

Малышка уперлась лицом мне в грудь и расслабилась.

Я положила ее в кувез, закрыла крышку и вернулась к себе на этаж.

На посту шептались две медсестры.

– Сол, из-за енешки умерла.

– Масқара-а-а…[97]

– Здравствуйте, мне заведующая неонатологии сказала перевестись в другую палату, чтобы дочку ко мне могли поднять.

– А, да, звонила она уже. Сейчас нет свободной палаты, только завтра после двенадцати будет, если выпишется. Завтра мы вам скажем.

– Спасибо, – я вздохнула. С одной стороны, очень хотелось поскорее забрать Урсулу к себе, а с другой – у меня появилась еще одна, возможно последняя, спокойная ночь перед годовым марафоном бессонницы.

Я вернулась в палату и сразу легла, шов болел, хотелось спать и пить. Я выпила почти три стакана воды, сходила в туалет. Сидя на унитазе, тяжело вздохнула, прокладку опять менять придется…

Легла на кровать, укрылась одеялом и, надев маску для сна, которую мама Марина положила в последнюю передачу, заснула.

Глава 5 Среда

Несколько раз за ночь я просыпалась: от плача детей, от шума в коридоре, – но тут же засыпала снова. И когда в шесть утра санитарка открыла дверь, включила свет и сказала: «Кварцевание, вставайте!» – я открыла глаза под маской. Слегка ее приподняла, прищурилась. Шрам почти не болел, но грудь была горячей и тяжелой. Я встала и прихватила с собой в коридор бутылочку для молока.

В коридоре никого не было, только санитарка шныряла от палаты к палате, пытаясь разбудить рожениц.

Я села на табуретку у столика с тонометром, включила молокоотсос в розетку и стала сцеживать правую грудь. Молоко тонкими струйками потекло через раструб в бутылочку. От жужжания молокоотсоса захотелось спать, хотя я вроде была полна сил. Ж-ж-ж-ж-ж-ж… Грудь медленно пустела, стало легче. Я вытерла ее краем халата и приложила раструб ко второй.

Сонные женщины медленно выкатывали люльки в коридор. Плач становился все громче. У процедурной выстроилась очередь.

Рядом со мной к стене прислонилась измученная девушка с отекшим лицом и влажными волосами. Ребенка она кое-как держала на руках.

– Садитесь, – я встала и, не прерывая сцеживания, показала ей на табуретку.

– Спасибо, но я не могу сидеть – разрывы… только родила. Зачем нас так рано подняли?

– Кварцевание, – спокойно ответила я.

– А зачем так рано? Разве нельзя дать нам хоть чуть-чуть поспать?

– Наверное, нет.

Как быстро я привыкла к местному расписанию, ранние подъемы и нелогичные решения теперь казались мне нормальными. Точно так же нормальными становятся, наверное, побои и уят.

Меньше думаешь – проще жить. Наверное, это негласный девиз большинства людей в мире. А если много думать в роддоме, становится совсем грустно. Тут, наверное, как в колонии, легче просто следовать каждодневной рутине.

Встаешь на кварцевание, меряешь давление, принимаешь лекарства. Спишь, проходишь осмотр, идешь в процедурную, завтракаешь, спишь, ешь, спишь. Конечно, все это разбавлено кормлением и укачиванием ребенка, сменой подгузников, мытьем бутылочки, сцеживанием, попытками опорожнить кишечник и мочевой пузырь и болью, постоянной болью. А еще радостью. Это не мгновенная радость оттого, что ты родила, что ты теперь мама, в первый или в пятый раз. Скорее, странное ощущение счастья, от которого иногда улыбаешься как идиотка, глядя в стену. В моем случае это было еще и огромное чувство благодарности. Потому что, несмотря на не самое удачное начало, финал моей истории скорее хороший. Мне сказочно повезло, что Олеся Романовна позвонила этому хирургу, что он был тут, что наорал на всех и сразу поднял в операционную, повезло, что Рашида Халифовна оказалась в роддоме. Везение, наверное, мое свойство, мне часто везло в мелких лотереях, везло с парковочным местом или с местом в самолете. Просто повезло и теперь.