Отслойка

Я положила заснувшую Урсулу в кувез и села на койку. Когда у меня началась бессонница? В начале беременности я спала по двенадцать часов подряд, и мне все было мало, хотелось спать еще и еще. Когда на двадцать первой неделе наконец отпустил токсикоз, стало легче, но ненадолго. После нашей поездки на Мальдивы я сдала стандартные анализы: ОАК, биохимию, анализ мочи, ВИЧ и прочее.

Через неделю мне позвонила Олеся Романовна, всегда очень спокойная, она была явно чем-то встревожена. «Солнышко, у нас очень плохие анализы». В этот момент я выбирала раскраску для Беатрис, и ее слова пронеслись мимо, затерявшись среди мыслей «взять с котятами или с рыбками?».

Дома я проверила ее сообщение, печеночные показатели АЛТ и АСТ у меня действительно зашкаливали, я загуглила свой результат и выяснила, что такими высокими они бывают при последней стадии цирроза печени, когда человек уже в коме. Но у меня-то все было прекрасно. Я ответила Олесе Романовне, что, наверное, это какая-то ошибка лаборатории, ничего страшного. Пообещала, что пересдам их чуть позже.

Анализы крови я ненавидела, отчего-то при виде бордовой жидкости, набирающейся в пробирки, меня начинало тошнить, а потом я теряла сознание. Это случилось два раза, с тех пор я стала предупреждать лаборантов, что такое может произойти и лучше подготовить ватку с нашатырем.

Спустя неделю Олеся Романовна позвонила мне, отругала и отправила срочно сдавать анализы. Результат был чуть хуже прошлого. Я сдала его еще раз в третьей лаборатории – то же самое.

Волнение легко поднялось, вспенилось у горла кислой тошнотой и опало. Не может быть, чтобы это было правдой, тем более что, кроме двух этих показателей, все остальное было в норме, а при любых печеночных заболеваниях, о которых я теперь читала день и ночь, у меня еще должны были подскочить лейкоциты и билирубин, но все было в норме. Чушь какая-то. Я перестала гуглить свои симптомы, потому что все статьи заканчивались словами: неизлечимо, смертельно, рак.

Меня отправили к терапевту, к дерматологу и инфекционисту. Но все было в порядке: кожные покровы в норме, зуда нет, ЖКТ работает как часы, слабости и рвоты тоже нет. Я сделала УЗИ печени, желчного пузыря, почек. Все чисто. Потом мне назначили анализы крови на гепатиты, оказывается, их очень много видов, около десяти. Все отрицательно. Три дня спустя я сидела дома после консилиума врачей, из диагнозов и предположений у нас были: гепатит, цирроз печени, заражение в тату-салоне, заражение во время маникюра и еще что-то по мелочи. Но под классическую картину болезни не подходило ничего.

Первый гепатолог, к которому я попала, – взрослая, очень худая женщина, нахмурилась и написала что-то на листике, но потом отмахнулась от него. Я мельком увидела: «острая жировая». Вслух она аккуратно предположила эту болезнь, но сказала, что это вряд ли и, вообще, она не уверена. Я вышла от нее обескураженная и, вопреки своему обещанию, загуглила, что это такое. Острая жировая дистрофия печени беременных. Мне стало ясно, почему ей не хотелось, чтобы это была именно она. Возникает она только у беременных, примерно на тридцатой неделе беременности. У меня было начало тридцать первой. Проходит без симптомов, только АЛТ и АСТ подлетают в пятнадцать-двадцать раз. Смерть матери наступает внезапно, женщина впадает в кому и через несколько часов умирает. Единственный способ «лечения» – экстренное родоразрешение на любом сроке.

Олеся Романовна и врачи в «Мерее» были растеряны, никто никогда не сталкивался с таким. У многих беременных бывал холестаз, но это был явно не он.

Ранним ноябрьским утром я поехала встречаться с гепатологом всея Казахстана – Юрием Петровичем Шумковым. К нему очень трудно попасть, так как врач действительно хорош и все время уезжает то в Россию, то на Украину – на операции, на консилиумы или читать лекции. Отсидев очередь в обшарпанном коридоре, я зашла к нему и рассказала свою историю. Он без тени сомнения, спокойный как удав, сказал:

– Саида, солнышко мое, у тебя острая жировая дистрофия печени беременных. Тут сомнений нет, болезнь прогрессирует быстро, без симптомов. Сейчас все хорошо, а вечером ты будешь в коме и уже не выйдешь из нее. Экстренно, прямо отсюда, бери такси, езжай в свою больничку, сдавай анализы в динамике, принимай печеночные препараты, я тебе все тут написал, – он сунул мне назначение. – Если показатели упадут, то выпишешься, и, может, даже доходишь до тридцать шестой недельки, там и кесарево сделаешь. А если не упадут, то делать нужно раньше. Сейчас у нас тридцать первая? Из-за осложнений у ребенка шанс выжить около пятидесяти процентов, но его выходят в боксе. А вот с тобой все немного сложнее, еще дети у тебя есть?

Я кивнула.

– Ну тем более, подумай о них. Не ищи причин возникновения болезни, она слишком редкая, нам о ней, к сожалению, почти ничего не известно. Удачи.