Отцовский договор

Они поужинали. Его бывшая жена пыталась заполнить тишину за обеденным столом, закидывая ее вопросами об архитектуре Марселя. Дочь отвечала односложно. Руки у нее тряслись, когда она бралась за стакан с водой. Она сказала, что это все грипп. Потом пошла прилечь в комнату сына, где для нее положили матрас. Пролежала без сна несколько часов. Папа наблюдал за ней через балконное стекло. Ее трясло. Тело металось по кровати. Она была похожа на куклу, которую дергают за веревочки. Сначала он решил, что у нее жар, но потом заметил, что она вся чешется. Она расчесывала себе руки, кожу головы, ягодицы. Она царапала и терла себя. Проснулся сын. Он сел в своей кровати и поначалу наблюдал за ней с интересом, решив, что она так балуется, изображает предметы или играет на невидимой гитаре. Потом вид у него стал испуганный. Папа, который еще не был дедушкой, все понял. Видел он такое у Туннеля Вздохов. Он вошел в комнату и крепко обнял ее. Потом позвонил ее маме и рассказал обо всем. Мама все отрицала. Она сказала, что у дочери были некоторые проблемы, но она слезла с иглы и не прикасалась к шприцу не меньше полугода.

– Прямо сейчас у нее ломка, в комнате моего сына, – ответил он.

Мама положила трубку. Она сочла, что он не имеет права критиковать их с дочерью. В это время дочка начала кричать, она извивалась от боли, ее рвало желчью, у нее начался понос. Когда ее подняли с матраса, на нем остался темный отпечаток тела. Они повезли ее в приемный покой, хотели, чтоб ее положили в больницу с отравлением, но она захотела как можно скорее уехать домой, потому что проходила там курс реабилитации, у нее был спонсор и свой куратор, и она не желала пропускать следующую встречу. Он проводил ее в аэропорт. Заставил пообещать, что она никогда-никогда-никогда больше не будет ничего принимать. Она обещала. Он сказал, что наркотики разрушают тело и, если она продолжит в том же духе, то умрет раньше времени. Она обещала. Он сказал, что если она еще хоть когда-нибудь примет наркоту, то перестанет быть его дочерью.

– И что это изменит? – ответила она.

Они попрощались друг с другом. Тогда он видел ее в последний раз. Во всяком случае, это был последний раз, когда он видел ее и считал своей дочерью. В последующие годы они не поддерживали связь. Кто-то из знакомых заметил его дочь выходящей из наркологической клиники. Другой видел ее или похожую на нее девушку, когда она садилась в поджидавший ее красный автомобиль на бульваре Мишле у стадиона. Он не давал о себе знать, пытаясь тем самым заставить ее бросить наркотики. А потом поехал туда, чтобы встретиться с ней лицом к лицу. Он стоял напротив ее подъезда и ждал. Когда она вышла из дверей на яркое солнце, он даже не понял поначалу, что это она. С последней их встречи она постарела лет на тридцать. Все ноги у нее были покрыты расходящимися красными паутинками и отметинами, похожими на ожоги от сигарет. Он ходил за ней весь день. Она встретилась с какой-то девушкой моложе себя, та передала ей тряпичную сумку, в которой наверняка лежали наркотики. Она зашла в кинотеатр, чтобы вколоть дозу в укромном месте. Выпила кофе с бородатым мужиком, который вполне мог быть ее сутенером. Когда она наконец осталась одна, он обнаружил свое присутствие. Усадил ее в такси и повез домой к матери. Она не сопротивлялась. Поняла, что игра закончена. Он пошел с ней наверх. Все рассказал матери. Сказал, где она была, с кем общалась, он велел маме, чтобы та заглянула в сумку, если ей нужны доказательства того, что дочь все еще ширяется.

– Я уже пять лет как завязала, – сказала дочь.

– Ты что, преследовал мою дочь? – сказала мама.

– Нашу дочь, – ответил он и вытряхнул содержимое тряпичной сумки.

На пол посыпались диски и книги. Вся дурь закончилась. Шприцы она выкинула.

– Как ты смеешь исчезать из нашей жизни, а потом являться и преследовать мою дочь? – сказала мама.

– Слишком поздно, ты опоздал на десять лет, – сказала дочка.

– Никогда не бывает слишком поздно, – ответил папа.

– Я больна, – сказала дочь.

Она произнесла название какой-то болезни. Папа сказал несколько слов, которые нельзя вернуть обратно.

Он ушел из той квартиры, не попрощавшись с женщиной, которая перестала быть его дочерью.

* * *

Жена, которая мама, стоит на саночном склоне и смотрит на старшую, та катится, задрав ноги вверх, чтобы ледянки ехали быстрее.

– Смотрите, как я быстро лечу, – кричит она и проезжает пять метров, прежде чем со смехом повалиться в снег.

Рядом с мамой стоит дедушка ее детей. Внезапно он заговаривает о своей первой дочери.

– Что на самом деле между вами случилось? – спрашивает она.

– Жизнь случилась, – отвечает он. – Сначала жизнь. А потом смерть.

Он молчит. Она ждет продолжения. Но он больше ничего не говорит. Он несколько раз открывает рот, но обрывает сам себя. Завывает ветер.

– А у вас с вашим отцом были хорошие отношения? – спрашивает жена сына, пытаясь сменить тему разговора.

Вопрос остается без ответа.

– Я сделал все, что мог, – говорит дедушка. – Я ни о чем не жалею.