Отцовский договор

– Ага. Только мы с папой ее вместе придумали, – отвечает старшая. – Папа придет сегодня вечером?

– Да, обязательно придет.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю, – отвечает дедушка и отходит к окну, чтобы посмотреть на парковку.

Вот сейчас он подъедет. Скоро подъедет. В замке поворачивается ключ, и старшая выскакивает в прихожую раньше, чем шарик успевает коснуться пола. Она видит, кто пришел, и начинает плакать навзрыд, мама сажает ее себе на колено, говорит, что тоже соскучилась по папе, но он скоро вернется.

– Откуда ты знаешь? – спрашивает старшая.

– Я это чувствую, – отвечает она.

Дедушке становится нехорошо. Старшая ревет белугой. Он задается вопросом, в кого она такая чувствительная. Наверняка в папу.

– Он еще спит? – спрашивает мама.

– Без задних ног, – отвечает дедушка.

– Спасибо, – говорит мама.

– Не за что, – отвечает дедушка и тянется за своим пальто.

* * *

Жена возвращается домой и входит в прихожую, в которой также пусто без папиных ботинок, как было до ее ухода. Старшая весь день держалась молодцом. Но сейчас у нее больше нет на это сил. Она обмякает в маминых объятиях. А потом плачет минут пятнадцать. Мама ее утешает. Машет на прощание дедушке, который наконец-то решил отправиться к себе домой. Вот она и осталась одна со своими самыми важными людьми. С теми, кого она никогда не подведет. Младший просыпается. Они выходят на кухню и начинают готовить банановый кекс без глютена и без сахара. Младший стоит на высокой белой скамеечке рядом с мойкой и балуется с фиником, то засовывая его в прозрачную бутылочку, то вытряхивая обратно. Старшая чистит и разминает потемневшие бананы. Мама откладывает мобильный в сторону и старается целиком сосредоточиться на том, чем они занимаются. Сейчас это важнее всего на свете.

Они успели сделать почти половину дела, когда она слышит, как в прихожей поворачивается ключ. Дверь распахивается и первое, что она видит – как проем с шуршанием заполняет огромный синий икеевский пакет. Потом она видит его. Он вносит икеевские пакеты. Четыре доверху наполненных покупками мешка, здоровенную упаковку туалетной бумаги, несколько пачек подгузников, бумажные тарелки, салфетки и коробку с десятью пакетами овсяного молока.

– Папа, – визжит старшая и несется в прихожую, чтобы его обнять.

– Здравствуй, солнышко, – говорит он и присаживается на корточки, чтобы вдохнуть запах дочкиной шейки.

– Где ты был? – спрашивает старшая.

– В магазине, – отвечает папа.

– Ну и долго же ты там был.

– Иногда магазин отнимает много времени, – отвечает папа. – Там народу было очень много.

Он снимает ботинки и вешает куртку на крючок. Вносит мешки на кухню и начинает выкладывать гору продуктов. У него проступила щетина, глаза красные. Одежда та же, в которой он был вчера. Она не произносит ни слова. Они ужинают в тишине. Только старшая болтает без умолку, она говорит о футболе, роботах и дедушке, который назвал ее космическим ангелочком.

– Тут был дедушка? – спрашивает папа.

– Он у нас ночевал, – отвечает старшая. – Он такой толстый. Толще, чем старший брат Малкольма.

– Мууу, – говорит младший и опрокидывает свою тарелку на пол.

* * *

Сестра, которая мама, составила в телефоне список того, что нужно успеть сделать до выходных. Ей надо связаться с пресс-секретарем «Юнилевера», чтобы обсудить все детали перед предстоящим на следующей неделе запуском рекламной кампании «Кнорр». Надо позвонить попрощаться с папой, который завтра улетает. Надо ответить на четыре важных мейла, подтвердить, что пойдет на свадьбу к подруге, которая прислала приглашение, и вернуть купленные в интернет-магазине туфли. А завтра она должна встретиться с тем, кто стал ее парнем, но не готов пока стать папой, в отделении гинекологии, чтобы вместе с ним прервать жизнь, которая зреет в ее утробе. Хотя никакая это не жизнь. Ведь жизнью это станет начиная с двадцать второй недели, после которой аборты делать уже нельзя и плод уже в состоянии выжить вне утробы матери. До тех пор плод не считается плодом. Это просто часть ее самой, а то, что случится завтра, не слишком-то важно. Это вмешательство с целью устранить то, что она не хочет оставлять в себе. Все равно что выдавить черную точку, закупорившую поры, или вырезать воспалившуюся слепую кишку. Она отправляет сыну эсэмэску, пока поднимается домой на лифте. Песню, в которой говорится о том, что мир полон любви. Она до сих пор напоминает ему о себе хотя бы раз в два дня. Пишет по почте или шлет СМС. Он никогда не отвечает.