Падение Левиафана

Файез наклонил голову. Джим знал его еще со времен Илуса, и годы мягко ложились на этого человека. Его волосы по-прежнему были густыми и более темными, чем, вероятно, имели право быть. Морщины на его лице в основном свидетельствовали о смехе. Сейчас он выглядел задумчивым.

"Я знаю, почему мы здесь. Если что, мы должны поблагодарить вас за предоставленную возможность".

"Ладно, теперь ты меня обманываешь".

Файез долго молчал. Затем: "У тебя есть минутка? Я хочу показать тебе кое-что".

Джим пожал плечами, приостановил еду и последовал за другим человеком, который повел его к шахте лифта, затем к шлюзу и в "Сокол". Странный вяжущий запах все еще присутствовал, но сейчас он не был таким ошеломляющим, как в первый раз, когда он почувствовал его. Привычка притупила его.

Файез свернул в длинный коридор, направляясь к реакторной и двигательной палубам корабля. Было жутковато видеть, как тот же марсианский язык дизайна, на котором был построен "Росинант", разрастается и усложняется в лаконской плоти "Сокола". Это напомнило Джиму документальный фильм о паразитических грибках, захвативших муравьев. Здесь был марсианский корабль, зараженный протомолекулой и амбициями Уинстона Дуарте, а теперь он выглядел похоже и вел себя похоже, и его можно было принять за корабль типа "Роси". Но это было что-то другое.

"Ты ведь знаешь, что мы держим Ксана в изоляции, когда Кара уходит на погружения?"

"Да", - сказал Джим.

"Идея в том, что он будет просто дополнительной переменной. Еще одно влияние, которое нам придется корректировать. Но он также является контрольной группой. Мы видим, как меняется Кара и как не меняется он, и, возможно, это говорит нам то, что мы должны знать".

В коридор перед ними вошла темноволосая женщина, сосредоточенная на ручном терминале. Когда она подняла взгляд и увидела Джима, в ее глазах мелькнула паника. Он кивнул, когда они проходили мимо.

"По-моему, в этом есть смысл", - сказал Джим.

"А когда мы не делаем этого, мы используем ту же установку для выделения катализатора. Это очень похоже на Илус. У вас на корабле был образец протомолекулы, и он получил доступ ко всем артефактам на Илусе. Переключал переключатели. Смотрел, что включается".

"Искал, чтобы сообщить, что кольцевые врата построены".

"Чего он так и не сделал, потому что некому было докладывать. Ну, у нас здесь есть образец, и Кортазар придумал, как замкнуть его на себя, чтобы наш артефакт включался только тогда, когда мы этого хотим. Чисто и просто, верно?"

"Похоже на то".

Файез оглянулся на него, и смех и юмор исчезли. "Здесь мы храним образец. Катализатор. Пойдемте, посмотрите".

Каюта была маленькой и спартанской. К стене был прикреплен ранец, на краю которого виднелся планшет. Единственное, что еще напоминало Джиму камеру для разгерметизации, используемую на Земле, когда кто-то слишком быстро поднимался с аквалангом, или крематорную печь. Она была чуть больше двух метров в длину с люком в конце. Экран, вмонтированный в коробку, был темным. Файез постучал по нему, и он ожил.

На экране была женщина. Ее глаза были открыты. Они светились нежно-голубым светом и ни на чем не фокусировались. Джим все понял, и это было похоже на удар в грудь.

"Это и есть катализатор?"

"Я искал ее", - сказал Файез. "Я не сказал Эльви. В свое время это была Франциска Торрез. Она работала в Управлении науки техником. Я предполагаю, что Кортасар знал ее, хотя бы мельком. Она что-то переживала. Может быть, у нее была неудачная личная жизнь. Может быть, она всегда хотела стать танцовщицей и поняла, что это не для нее. В любом случае, она начала пить и приходила на работу в состоянии алкогольного опьянения. В тот день она даже не пошла домой. У Очиды было упрощенное дисциплинарное слушание с Кортасаром и начальником охраны, и они отправили ее в "Ручку" еще до того, как она протрезвела".

Джим посмотрел на лицо. Оно было гладким, но не таким, как в молодости. Как будто она была опухшей. Эта женщина... катализатор... Франциска открыла рот, как будто собиралась заговорить, затем снова закрыла губы.

"В течение примерно пяти лет до того, как Дуарте разыскал Эльви и привез ее в Лаконию - по вашему предложению, конечно - эту женщину пожирала протомолекула. И до сих пор. Мы держим ее в узде, чтобы она не росла свободно, как раньше, но мы не кормим ее. Мы не стрижем ее волосы. Она не ходит в туалет. Она не спит. Время от времени мы проводим в камере пару часов жесткого облучения. Вот и все. Она не человек ни в каком значимом смысле. Больше нет. Она - кожный шар, наполненный протомолекулой".

Джим попытался перевести дыхание.

"Я не собираюсь морочить вам голову", - продолжал Файез. "Если бы то, чем мы здесь занимаемся, вынесли на рассмотрение обычного совета по этике, они бы просто вызвали полицию. Мы перешагнули через научную этику, через вопросы морали, и я почти уверен, что сейчас мы снимаем преступления против человечества. Но я все равно знаю, что все могло быть еще хуже".

Джим кивнул. "Я понимаю."