Памятники русской архитектуры и монументального зодчества

Наиболее простая форма полуколонок употребляется на северном фасаде. Здесь полуколонки получают несколько сдвинутое книзу пятичастное расчленение поясками-валиками. На восточном и западном фасадах полуколонки одинаково расчленяются штриховыми поребриками, заключенными в четвертные валики, причем к четырем частям коротких полуколонок восточного фасада на западном — прибавляются еще две, отделенные простым пояском. На южном фасаде расчленение полуколонок комбинируется: сверху вниз идут поясок, два поребрика и дыньки, перехваченные в основаниях и посередине двойными поясками (все пояски порезаны жгутом, поверхность дынек — лепестковым узором); стволы полуколонок едва просвечивают сквозь расчленяющие их формы. Укороченные полуколонки включают по две дыньки и еще один, нижний поясок, двойные и тройные полуколонки — по четыре дыньки (см. илл.). Весь процесс формообразования разворачивается как бы на наших глазах: тройные полуколонки, сменившие лопатки, постепенно, от фасада к фасаду, дополняются двойными и одиночными полуколонками, заполняющими, наконец, фасад на всем его протяжении. Возрастание сложности применения полуколонок сопровождается усложнением их формы, причем сочетание длинных и укороченных полуколонок на южном фасаде — так же, как сравнение полуколонок восточного и западного фасадов,— показывает, что перед нами не только расчленяемая, но и наборная форма, допускающая различные комбинации и различную длину набора составляющих ее элементов.

Каждый фасад Воскресенского храма представляет самостоятельный вариант построения и применения формы сгруппированных полуколонок. Особо следует отметить оформление углов, образующее переходы от одного фасада к другому. Так, полуколонки южного фасада «перехлестывают» на западный, а полуколонки восточного — на северный; переход от южного фасада к восточному осуществляется при посредстве коротких полуколонок, почти целиком «набранных» из дынек, а от западного к северному,— напротив, при посредстве компромиссной формы полуколонок. Таким образом, все оформление как бы сдвигается по объему храма в обе стороны от южного фасада. «Мягкость», постепенность этих переходов восполняются пластической акцентировкой углов. В угловых группах крайняя, собственно угловая полуколонна заменяется крупной дынькой, опоясанной поребриком и увенчанной круглой подушкой,— эта форма отчасти напоминает кувшинообразные столбы галереи Иоанна Златоуста в Коровниках. На западных, более высоких углах такие дыньки подняты на массивные круглые столбы, также имеющие частую опояску поребриками, на восточных — несколько приспущены, и над ними помещены короткие отрезки полуколонок, как бы указывающие, что заменена не одна полуколонка, а целых три, включая и собственно угловую. Такая акцентировка углов, дополняя дифференциацию оформления, усиливает самостоятельное значение каждого фасада. С другой стороны, «мягкость» переходов от одного фасада к другому наглядно обнаруживает единство формообразующего принципа. В рамках этого принципа и построение формы, и применение ее согласованно и постепенно усложняются от северного фасада к южному, где стена предстает единым, нерасчлененным массивом, проникнутым активной пластической выразительностью.

Мы видим, что формы антаблемента и сгруппированных полуколонок разрабатываются зодчими тутаевского собора в направлении возможно более полного отделения этих форм от поверхности стены: антаблемент напластовывается на фасады, подобно тяжелому изукрашенному поясу, наборные полуколонки свешиваются с него, образуя густую и тоже тяжелую бахрому. Но одновременно зодчие применяют целый ряд приемов, определяющих совершенно противоположное отношение форм и поверхности. Это, во-первых, различные деформации: «свисающие» с антаблемента полуколонки обрываются на разной высоте; тройные полуколонки, занявшие место прежних лопаток, на боковых фасадах сдвигаются с этих мест, не совпадая с пятами закомар. Эти приемы, уже знакомые нам по применению лопаток, теперь, в отношении к наборной и явно «наложенной» форме, воспринимаются как нечто само собой разумеющееся, утрачивают свою полемическую остроту. Во-вторых, объединение оформления со стеной осуществляется нарушением ритма полуколонок. Ритм, четко заданный на западном фасаде и несколько усложненный на восточном, на боковых сбивается, вследствие смещения оконных проемов; на южном фасаде чередование тройных, двойных и укороченных одиночных полуколонок служит лишь фоном, основой ритмических нарушений.

Третий прием заключается в сплошном заполнении поверхности, которое достигается уже только на южном фасаде. Оставшиеся здесь небольшие плоские промежутки между чередующимися группами полуколонок оживлены вертикальными цепочками сильно выступающих кругляшей, а два сквозных поребрика служат продолжением поребриков, расчленяющих полуколонки, и одновременно, ритмически повторяя поребрик антаблемента, приобщают антаблемент к поверхности стены.