Памятники средневековой латинской литературы X-XII веков

Некогда был я богат и многими счастлив друзьями,
И улыбалася мне долгое время Судьба.
Щедро Церера и Вакх и Аркадии бог наполняли
Житницу, погреб и хлев овцами, хлебом, вином.
⁵

Пчелы, служанки, сады плодами, коврами и медомОбогащали мой стол, кубки мои и весь дом.
Перстнями пальцы мои отягчались, плодами — деревья,
Полны травою луга были, стада — молоком.
Горы припасов, покой нерушимый, друзей изобилье
¹⁰ Радость давали и сон, да и разумный совет.
Стоит ли мне вспоминать подробности жизни блаженной?
Счастье всегда и во всем было в руках у меня.
Ты бы поклялся, что я благосклонностью пользуюсь вышних,
Раз у меня никаких не было вовсе невзгод.
Я изумлялся, Судьба, что ты верным мне служишь оплотом,
Я изумлялся такой стойкости, чуждой тебе.
Часто я думал тогда, к чему же ведет это счастье,
Что означает успех, вечный и быстрый во всем?
Горе мне! Нет ничего неизменного в участи нашей:
²⁰ Непостоянна она и ненадежна всегда.
Тщетны успехи: людей их жребий уносит по ветру
И низвергает он их в бездну с вершины высот.
Шатко ведь смертное все и от случая вечно зависит,
Движется все и всегда без остановки бежит.
То, что сегодня твое, у тебя может завтра исчезнуть,
Даже назвать ничего ты не успеешь своим.
Смены — игрушки Судьбы превратной: царей горделивых,
Как и ничтожных рабов, — всем досаждает Судьба.
Спутник коварный она, своему легкомыслию верный:
³⁰ Вечно не благоволит и не гнетет без конца.
Долго, лаская меня, она льстила мне светлой улыбкой,
Но изменила потом, и помрачнел ее лик.
Будто готовя навек мне, несчастному, горькую гибель,
Радостной мне не дала вовсе надежды она:
Свой обнаружив обман, затопила, сожгла, загубила
Нивы, дома, виноград ливнями, снегом, огнем.
Все до конца извела, разорила дотла, сокрушила
Бурями, хворью, мечом жатву, плоды и стада.
Худшее в бедах моих — жестокий тиран и гонитель,
⁴⁰ Всякий поправший закон здесь, в ценоманской земле[216].Предкам — вечный позор, что родили такого потомка,
Чей изворотливый нрав злее Фортуны самой.
Отчую землю срамя, меня он, блюдущего строго
Верность законам святым, выгнал из отчей земли.

Вот я всхожу на корабль, судьбу доверяю теченьям,

Ветер надул паруса, весла ударили в лад.
Пристань уже далека; вдруг Австр, налетающий с юга,
Жарким дыханьем дохнул, взрыл бороздами валы,
Буря сильней, вихрь крутит ладью, разверзаются бездны,
⁵⁰ Парус под ливнем намок, в ночь обращается день.
Ветер, море, скала — порывом, волненьем, ударом
В ужас ввергают пловца, небо огнями страшит.
Словно на утлый челнок обрушилось все мирозданье:
Всюду, куда ни помчит, злая стихия грозит.
И наконец, уже в самый разгар свирепеющей бури,
В миг, как был я готов рыбам добычею стать,
Хищный бурун, до самых небес взметнувшийся гребнем,
Судно, уже без кормы, выбросил вдруг на песок.
Так, счастливый в беде, без судна, без крова, без скарба
⁶⁰ Вырвался я из пучин, ветра, утесов, громов.

Вот человечий удел, вот наша природная участь,

Вот чему человек даже в несчастии рад.
Отроду велено нам скользить по течению века,
И неизвестно, когда гибель кого стережет.
Велено нам нагими родиться, нагими вернуться
К матери нашей земле, не сохранив ни гроша;
Велено голод терпеть и велено мучиться жаждой,
С каждым шагом слабеть, в прах обращаясь и тлен.
Вот достоянье людей, вот наше наследье земное,
⁷⁰ Вот что будет при нас дольше и крепче всего.
Все остальное добро нам служит от срока до срока:
Утром был ты богач, вечером будешь бедняк.
Люди не могут вещам повелеть: «пребудь!» или «следуй!» —
Нет над миром земным власти такой у людей.
Властен единый Господь, он ставит устав мирозданья
И указует вещам должное место и путь.
Мыслью одной и волей одной он провидит и движет
Все, чем движется мир: мысль в нем и дело — одно.
Все, что творимо, творя, царит он не силой, а волей,
⁸⁰ Вид назначает всему, место, и время, и цель.
Все на свете растет, и все отживает, и мера
Всем переменам — закон, а неизменен — творец.
Он неизменен один, всё движущий; в горьких недугах
Он земнородным один — всех упований залог.
Можно ли верить в судьбу? Фортуна, что ты такое?
В чем, скажи, твоя власть? В том, что дозволит Господь!
Что мне теперь до тебя, о Фортуна? Грозясь или ластясь,
Ты не заставишь меня ни ликовать, ни скорбеть.
Он весь — мощь, весь — мягкость и лад, весь — строй и согласье,
⁹⁰ Пусть, что хочет, вершит: я покоряюсь ему.