Памятники средневековой латинской литературы X-XII веков

Любители другого вида охоты, в котором птицы преследуют птиц, — если только считать, что этот род птицеловства тоже нужно включить в понятие охоты, — страдают умеренным безумием, но не меньшим легкомыслием. Вообще же охота, как на земле, так и на небе, вызывает тем больше доверия, чем больше она приносит пользы. По древним басням, сокольники называют чиноначальником своих охот Улисса, который после гибели Трои привез в Грецию птиц, вооруженных бронзовыми шпорами. Он учил их нападать на близких им по роду пернатых к удивлению и удовольствию зрителей. Эти птицы, конечно, были выбраны знатоком, который «многих людей, города и обычаи в странствиях видел»[352]. Его предусмотрительности не могли помешать никакие козни, никто из врагов не выскользнул невредимым из его ловушки и, наконец, он, безоружный, поднял славу Греции выше, чем вооруженный люд с тысячи кораблей. Но и сам он хвалит изобретательницу этого искусства Кирку, которая, как говорят, заклинаниями и питьем воздействовала на человеческие умы; искусными словами и приятным обращением она завлекала мужчин с тем, чтобы потом, подчинив их своей воле, использовать для своих целей. Таким образом, ядовитая чаша запретного удовольствия перешла к грекам. Но благоразумный житель Итаки, пригубив ее, пить не стал, боясь, как бы ему не пришлось потом вести неразумную и позорную жизнь под властью блудницы. И так как он был умудрен опытом во всяких делах, то уже предусмотрел, каким образом он, после тягостных своих скитаний, узнанный верной Пенелопой и милым Телемахом, возместит Греции потерю своих спутников, которых она лишилась из-за их долгого изгнания. Достойна восхищения верность собаки, так как из всех домочадцев только у нее бег времени в двадцать лет не унес память о хозяине, и она радостно приветствовала его по возвращении. Но недаром Улисс распорядился, чтобы сын его Телемах не участвовал в новом виде развлечений, говоря, что он привез его только в утешение тем, кто, потеряв отцов, чувствовал тяготы Троянской войны. Отсюда я заключаю, что наука охоты бесполезна, если человек такого мужества не захотел передать ее своему единственному сыну. Кроме того, ты можешь вместе со мной заключить, что низший род сильнее в охоте на птиц; ты мог бы вследствие этого порицать природу, если бы не знал, что низшие существа вообще более склонны к разбою.

В самом деле, охота — это пустое и тяжкое занятие. Убытки от затрат на нее никогда не восполняются прибылью от ее успеха, — хотя, может быть, большинство мужчин занимается охотой затем, чтобы под ее прикрытием сократить расходы, реже обедая дома и чаще — за чужим столом. Они держатся вдали от людных мест, блуждают по лесам, полянам, вокруг озер, одетые в жалкое тряпье, довольствуясь подножным кормом, лишь бы этим пустым удовольствием, вернее видимостью удовольствия, доставить единственное утешение родственникам и приближенным, которых истощает постоянный голод, унижают муки бедности, изнуряет бесконечный труд.

Первое грехопадение Афин произошло в тот момент, когда они вынесли решение о том, что закон, запрещающий охоту, отменяется и что искусство охоты на птиц и зверей признается государством и вводится в практику. Говорят, пророк из Мантуи[353] спросил Марцелла, когда последний со страстью предавался опустошительной игре с птицами, предпочитает ли он, чтобы птица была обучена для охоты на птиц, или чтобы она была научена истреблять мух? Марцелл обратился с этим вопросом к Августу и, по совету последнего, выбрал птицу, которая бы изгнала мух из Неаполя и освободила бы государство от неизлечимой заразы; и желание это было исполнено. Отсюда явствует, что общественное благо должно брать верх над личным удовольствием.

Если верить грекам, в пещере кентавра Хирона Ахилл выучился играть на лире и кифаре. А затем он был взят в лес и среди избиения диких животных, привыкнув к убийству и потреблению омерзительной пищи, потерял естественный трепет и страх перед смертью. Разве мы не говорили, что Вакх имеет того же наставника? В самом деле, те, кто имеет подобные склонности и желания, — полуживотные. Они потеряли свои лучшие качества, свою человечность и в поведении уподобили себя чудовищам. От легкомыслия — к непристойности, от непристойности — к похоти и, наконец, когда чувства у них притупились, они оказались втянутыми во все виды бесчестия и беззакония. Отдых желанен после труда. Развлечения более приятны, если им предшествуют лишения. Истощившиеся тела восстанавливают себя с величайшей жадностью. По сей день от охотников разит выучкой Кентавра. Редко среди них можно найти человека скромного или достойного, не теряющего самообладания и никогда нельзя найти воздержанного. Этими чертами их с избытком наделили в доме Хирона. Отсюда совет — избегать празднеств Кентавра, с которых никто не уходит невредимым.