Памятники средневековой латинской литературы X-XII веков

1. В час, когда забрежился ясный свет Авроры
Над землей, одетою в вешние уборы,
Сон успокоительный вдруг покинул взоры
У Филлиды молодой и у юной Флоры.

2. Захотелось девушкам в ранний час досуга

Сердца боль бессонную рассказать друг другу,
И пошли гулять они по большому лугу,
Где резвиться весело дружескому кругу.

3. Шли походкой ровною славные девицы,

Та — рассыпав волосы, та — скрепив их спицей,
Видом — небожители, поступью — царицы;
Как заря, румянилась молодые лица.

4. Платьем, ликом, знатностью поровну блистая,

Шли они, и в сердце жизнь билась молодая;
Но была меж девушек разница такая:
Любит рыцаря одна, клирика — другая.

6. Ласково повеивал ветерок игривый,

Луг стелился под ноги зеленью красивой,
А средь зелени ручей вил свои извивы,
Волны резвые катя звонко-говорливо.

7. А над самым берегом всей древесной силой

Исполинская сосна шапку возносила;
Ветками раскинувшись, зной она гасила
По небу идущего жаркого светила.

8. Сели обе девушки на траве прибрежной,

Старшая на ближний холм, младшая на смежный,
Сели и задумались, и в груди их нежной
Снова вспыхнула любовь болью неизбежной.

9. Ведь любовь, таимая в глубине сердечной,

Наше сердце вздохами мучит бесконечно,
Щеки красит бледностью, морщит лоб беспечный,
И под девичьим стыдом жар пылает вечный.

10. Старшая вздыхавшую Флору упрекала,

Теми же упреками Флора отвечала;
Так перекорялися девушки немало,
Наконец, тоску свою каждая признала.

11. Тут и потекли у них волны разговора,

И любовь была ему главная опора,
Вдохновением была и предметом спора;
Вот Филлида начала, попрекая Флору:

12. «Рыцарь мой возлюбленный, мой Парид прекрасный,

Где, в каких сражениях длишь ты путь опасный?
О, удел воительский, славимый всечасно,
Ты один достоин ласк Дионеи страстной!»

13. Так Филлида славила своего Парида;

Флору подзадорила эта речь Филлиды,
И она промолвила, смехом скрыв обиду:
«Нищий твой возлюбленный важен только с виду!

14. Вспомни философии мудрые законы,

Те, что Аристотель нам дал во время оно![608]
Право, всех счастливее клирик мой ученый,
От рожденья Господом щедро одаренный».

15. Вспыхнула Филлидина гневная натура,

И она ответила, поглядевши хмуро:
«Хоть тебя я и люблю, ты — прямая дура,
Что от сердца чистого любишь Эпикура.

16. Эпикуром клирика я зову по праву,

Презирая грубые плотские их нравы:
Есть да пить да сладко пать — вот их все забавы, —
Брось позорную любовь, будь рассудком здрава.

17. Кто в постыдной праздности нежася, жиреет, —

В службе Купидоновой доли не имеет.
Ах, подруга милая, всякий разумеет,
Что совсем иной удел рыцарю довлеет.

18. Рыцарь насыщается пищей самой скудной,

Он не знает роскоши в жизни многотрудной,
Страстный, он гнушается спячкой непробудной:
Лишь любовь живит его и питает чудно.

19. Рыцаря и клирика сравнивать легко ли?

Перед Богом и людьми их различны доли:
Моего зовет любовь, твоего — застолье,
Мой дает, а твой берет, — что тут скажешь боле?»

20. Кровь к лицу прихлынула у прелестной Флоры,

Смехом негодующим заблестели взоры,
И она ответила горячо и скоро,
В сердце почерпнув своем едкие укоры:

22. «Почитая клирика праздным и ленивым,

Пьяницей, обжорою толстым и сонливым,
Вторишь ты завистников наговорам лживым;
А по правде следует звать его счастливым.

23. Я горжусь, что он богат: может, не жалея,

Тратить вековой запас меда и елея,
Есть Церерины дары, пить дары Лиэя[609]
С блюд и кубков золотых — так ему милее.

24. Ах, житье у клириков сладко беспримерно!

Ни одно перо его не опишет верно.
И не гаснет их любви жар нелицемерный,
И Амур над их челом бьет крылами мерно.

25. Ведомы и клирику страсти нежной стрелы,

Но его от этого не слабеет тело:
Всяким наслаждением наслаждаясь смело,
Он своей возлюбленной прилежит всецело.

26. Изможден и бледен вид рыцарского чина:

Сердце им теснит тоска, слабость ломит спину.
И чего иного ждать в доле их кручинной?
Не бывает следствия там, где нет причины.

27. Бедность для влюбленного — стыдное страданье:

Что он даст, когда его призовут к даянью?
Между тем у клирика все есть в обладанье,
И его дающие не скудеют длани».

28. А Филлида ей в ответ: «Ты болтаешь вволю —

Вижу, ты изведала ту и эту долю;
Но тебе не уступлю без борьбы я поле,
И на этом кончиться спору не позволю.

29. Право, в праздничной толпе, пестрой и задорной,

Даже облик клирика выглядит позорно —
С выбритой макушкою и в одежде черной,
И с лицом, окутанным мрачностью упорной.

30. Грязного ль бездельника милым назову я?

Нет, ищи для этого женщину слепую!
Мой же рыцарь краше всех, на коне гарцуя,
И сверкает шлем его, и сверкает сбруя.

31. Рыцарь мой разит с коня вражеские строи,

А отдав коня пажу, спутнику героя,
И шагая в жаркий бой пешею стопою,
Именует он меня в самой гуще боя.

32. А рассеяв недругов, словно робких ланей,

Возвратясь с победою с поля бурной брани,
Он взирает на меня средь рукоплесканий,
И поэтому он мне всех мужей желанней».

33. Так Филлида молвила сколь возможно строже,

Только Флора ей в ответ не смолчала тоже:
«Тщетны все слова твои! Что ты ни изложишь,
А верблюда сквозь ушко пропустить не сможешь.

34. Восхваляя рыцарей и хуля духовных,

Ты сама запуталась в бреднях празднословных.
Разве рыцарь в бой идет для венков любовных?
Нет, лишь из-за бедности и убытков кровных.

36. Право, служба рыцаря хуже всякой пытки:

В холоде и голоде все его прибытки,
Вечно средь опасностей жизнь его на нитке,
Чтобы только выслужить скудные прожитки.

37. Клирик мой претит тебе грубой рясой темной,

И гуменцем выбритым, и повадкой скромной;
Но не думай, будто он — человек никчемный:
Нет, его могущество истинно огромно.

38. Сколько перед клириком шей и спин склоненных!

Слава на власах его, властью осененных.
Он приказы шлет полкам рыцарей хваленых —
А повелевающий выше подчиненных.

39. Назвала ты праздною клирика породу —

Да, заботы низкие — не его невзгода.
Но когда взлетает он мыслью к небосводу,
Видит он пути светил и вещей природу.

40. Мой блистает в мантии, твой скрипит в кольчуге;

Твой хорош в сражении, мой же — на досуге;
Числит он правителей древние заслуги,
И слагает он стихи в честь своей подруги.

41. Силу чар Венериных и любви законы

Самым первым высказал клирик мой ученый:
Рыцарь лишь за клириком стал певцом Дионы[610],
И в твоей же лире есть клириковы звоны».

42. Кончив речь защитную, предложила Флора,

Чтоб крылатый Купидон был судьею спора.
Старшая перечила, но смирилась скоро,
И пошли они искать к богу приговора.

43. Купидон заведомо судия исправный,

Рыцаря и клирика ведает он равно,
Мерит мерой праведной, судит достославно;
И к нему направились девы добронравно.

60. По недолгом времени рощу примечали;

На опушке ручейки ласково журчали,
Ветер легковеющий развевал печали,
И тимпаны с цитрами сладостно звучали.

63. Пение над рощею раздавалось птичье,

Всех пернатых голоса там сливались в кличе —
Пели дрозд и горлинка, власть любви велича,
И не молкли соловья жалобы девичьи.

64. Музыка, и пение стаи сладкогласной,

И цветы, пестревшие, как ковер прекрасный,
С их благоуханием, чаровавшим властно,
Говорили: здесь стоит храм Любови страстной.

66. Здесь дары бессмертия каждому знакомы,

Здесь на каждом дереве плод висит весомый,
Всюду льются запахи мирры и амома, —
Видишь дом и чувствуешь, кто хозяин дома.

67. Нимфы здесь кружилися в нежном хороводе,

Красотой подобные звездам в небосводе;
Столько было прелести в юном их народе,
Что сердца у девушек дрогнули при входе.

69. Фавны вместе с нимфами в роще потаенной

Воздавали пляскою славу Купидону;
Вакх учил их пению и тимпанов звону,
И кругами шли они, поклоняясь трону.

72. А на троне восседал отпрыск Кифереи,

Меткий лук со стрелами при себе имея;
Крылья горделивую осеняли шею,
И чело прекрасное было звезд светлее.

73. Скипетр он держал в руке в царственном наклоне,

От волос его текли волны благовоний,
Три прекрасных Грации, съединив ладони,
Подносили свой потир божеству на троне.

74. Подступили девушки, и склонив колени,

Богу благодатному вознесли моленья;
Он же, лишь завидя их, в знак благоволенья,
Сходит сам навстречу им с золотой ступени.

75. Вопросил он, что вело в эту их дорогу?

И понравился ответ молодому богу.
Повелел он путницам подождать немного —
Суд любви решит их спор праведно и строго.

76. Хорошо, коль судит бог девичьи раздоры, —

Ведь ему не надобны долгие разборы.
Все узнав и все поняв хорошо и скоро,
Созывает он судей ради приговора.

77. У Любви уставы есть, у Любви есть судьи:

Суть Вещей и Нрав Людей — так зовут их люди.
Оба с разумением все на свете судят.
Зная все, что под луной было, есть и будет.

78. И собравшися на зов, и принявши меры,

Чтобы справедливости соблюсти примеры,
Молвил суд обычая, знания и веры:
«Клирик выше рыцаря в царствии Венеры!»

79. Так свершился приговор, так закон положен,

И ему из века в век строже быть и строже.
Знайте это, женщины и девицы тоже,
Для которых рыцари клириков дороже.