Папуля

– Мне и тут хорошо, – отозвалась Кайла, – правда. Я лучше останусь.

– Нельзя тебе замыкаться в себе, – возразила Мэри. – У меня сердце не на месте. Можно подумать, мы взаперти тебя держим.

– Ничего.

Мэри выгнула бровь, уголки губ поползли вниз.

– Тебе надо развеяться, – уверяла она. – Они славные люди. Она испытывает рецепты для кулинарных книг, он преподает в Оксидентал-колледже. Компания будет приятная.

Мэри рада была, что Кайла все-таки согласилась, а Деннис так и сиял, когда они втроем сели в машину, – даже столь рядовое событие для него было праздником. Он был в спортивной рубашке с короткими рукавами, лицо умытое, розовое. Мэри вела машину узкими дорогами вдоль каньона, Деннис обнимал ее за плечи. Был ли он прежде женат, есть ли у него дети? Кайла не знала. Его невозможно было представить без Мэри, он вращался вокруг нее, как спутник на орбите; на этот раз перед поездкой он набрал в саду лимонов, чтобы взять с собой. Оба поглядывали в зеркало на Кайлу, сидевшую сзади. Рядом с ней на сиденье стоял большой пакет с лимонами и бутылкой красного вина. Кайла надела платье, что подарила ей Джессика, а сверху накинула толстовку сына Мэри, на затылке сделала хвостик, хоть он ей и не идет. Платье из хорошей ткани – смесь льна и шелка, цвета асфальта; Кайла рассеянно теребила край юбки. Джессика была к ней щедра.

В гостях на Кайлу не обращали внимания. Компания здесь собралась постарше, у всех свои заботы, у всех дети, шмыгают туда-сюда – один пиликает на пластиковом укулеле, другой орет песню-считалку на французском. Кайла впервые задумалась: есть ведь на свете те, кто не знает ни Рафа, ни Джессику, кому нет до них дела. Стол ломился от еды, вокруг толклись гости с тарелками. Кайла поковыряла пластиковой вилкой чечевичный салат, плеснула себе из кувшина водянистую «маргариту», выпила бокал белого вина.

В коридоре кто-то у нее на глазах вылил остатки своего коктейля в цветочный горшок. Все тут были чужие.

Возле дома оказалось приятней. Неподвижная гладь бассейна отражала свет фонарей. Кругом не было ни души. Вдали высилась сумрачная гряда гор, тут и там белели домики. Пахло остывающей землей, вокруг бассейна темнел косматый чапарраль, где-то журчал невидимый ручей. Кайла нагнулась, опустила руку в бассейн – вода такая же теплая, как воздух, нисколько не холодит. Кайла устроилась с бокалом на коленях.

И открыла сообщения. Последние были от Джессики, двухнедельной давности – распоряжения по поводу отъезда. Просмотрела сохраненные фотографии – вот Рафа подкараулили журналисты, он стоит в напряженной позе. Раньше она не замечала, какой он издерганный, загнанный; всем от него что-то нужно – ей, Джессике, Генри, другим. Бедный Генри. Узенькие плечи, опрятная стрижка, открытое доверчивое лицо.

Кайла допила остатки вина.

Дверь открылась, вышла дочка хозяев – то ли Софи, то ли София.

– Привет, – сказала Кайла.

Софи нагнулась, но садиться не стала. Дыхание ее отдавало чем-то терпким, детским.

– Замерзла? – спросила Софи.

– Не-а, – покачала головой Кайла. – Пока нет.

Они долго ничего не говорили, и молчать вдвоем было приятно. Софи на вид была младше Генри, с каемкой засохших соплей вокруг ноздрей.

– В каком ты учишься классе? – спросила наконец Кайла.

– Во втором.

– Здорово.

Софи повела плечом, как взрослая, и собралась уходить.

– Ты куда? – Кайла погладила Софи по коленке. Девочка слегка поежилась, но не отшатнулась.

– К себе в комнату.

– Можно с тобой?

Софи снова дернула плечом.

* * *

В комнате у Софи был беспорядок, над кроватью висел бумажный фонарик-звездочка. Софи указала на двух голых Барби с длинными пальцами, укрытых бумажным полотенцем.

– Я им тут домик устроила. – Она обвела жестом пустую книжную полку. На соседней полке стояла коробка из-под пластыря, рядом лежала на боку еще одна Барби, в блестящем платье в обтяжку. – Вот здесь танцевальный зал, – сказала Софи, – смотри. – Она включила фонарик-цветок, и по лепесткам побежали, сменяя друг друга, цветные огоньки. – Погоди. – Она вскочила, выключила верхний свет. Снизу долетал шум вечеринки, а Софи и Кайла, притихшие, смотрели, как комната из красной становится желтой, потом бирюзовой.

– Красота, – сказала Кайла.

Софи ответила деловито:

– Знаю.

И выключила фонарик-цветок, зажгла люстру. Кайла молчала, и девочка отвернулась в угол и принялась шарить в коробке. Выудила медицинскую маску, поднесла к лицу. И как будто ждала от Кайлы каких-то слов.

– Что это? – спросила Кайла.

– Мне без нее нельзя, – сказала Софи. – Я ведь закрытых помещений боюсь.

– Неправда.

– Правда, – проскулила сквозь маску Софи. – Даже в школе приходится носить.

– Смеешься, что ли?

Софи выронила маску и улыбнулась.

– Но шутка удачная, – сказала Кайла.

Она присела на край кровати. От чистых хлопчатобумажных простынь веяло приятной прохладой. Софи что-то нашептывала, перекладывая с полки на полку своих Барби. Кайла, недолго думая, скинула сандалии, поджала под себя босые ноги, укрылась одеялом.

– Спать собираешься? – спросила Софи.

– Нет, замерзла.