Папуля

Хедди, стоя у плиты, варила на медленном огне ломтики лимона, помешивая их палочкой. Она переоделась в вязаное платье, от которого у нее чесались ноги. С тех пор как она узнала, что беременна, она стала пить по утрам горячую воду с лимоном. «Кислотность восстанавливает», – объясняла она Питеру. Лимонной водой она запивала витамины для беременных – огромные, мышиного цвета пилюли с запахом корма для рыбок должны были напитать малыша белками и микроэлементами. Питеру не верилось, что внутри у нее малыш и у него с каждым днем твердеют ногти, растут мышцы, а сердечко прозрачное, как леденец.

Хедди искоса глянула на брата, надув губы.

– Что за бред, а? – спросила она. – Может, подадим на сертификат, как нормальные люди?

Отто махнул рукой:

– У тебя лишних пару тысяч завалялось? Ты-то сейчас нахлебница.

– Я кругозор расширяю. – Хедди недавно поступила в двухгодичный колледж в городе.

– Я тебе скажу, что у тебя расширяется. Жопа, – съязвил Отто.

– Да пошел ты!

– Ну-ну. Мне пришлось новых людей нанять, а это денег стоит.

Питер видел новых работников, мужа с женой, что поселились в одном из жилых фургонов пару недель назад. С ними был мальчик.

– За все деньги отдавай, – ворчал Отто.

Хедди сощурилась и, отвернувшись к плите, пыталась выудить лимон.

– Как ни крути, – продолжал Отто, – мы имеем право писать «натуральный продукт» и все такое.

– Звучит неплохо, – отозвался Питер с деланым оживлением, а Отто уже листал страницы в поисках новенького.

К Питеру он относился хорошо, не хуже, чем к другим. Когда он узнал, что Хедди беременна от Питера, то сам предложил ему и крышу над головой, и работу. «Ей ведь уже восемнадцать, – сказал тогда Отто. – Я за нее больше не в ответе. Но если увижу у нее хоть один синяк, тебе крышка». Хедди положила руку Питеру на плечо: «Это он так, дразнится».

Питер поселился у Хедди в ее детской спальне, среди фарфоровых кукол и засохших бутоньерок со школьных балов, и старался не думать о том, что за стеной спит Отто. У Отто был сад в сто пятьдесят акров. Участок примыкал к океану, и по утрам клочья тумана проплывали мимо молчаливыми кораблями. После дождей ручей разливался, посаженные рядами яблони утопали в холодной грязной жиже. Здесь, среди тысяч оттенков зелени, Питеру нравилось больше, чем во Фресно, где вечно одно и то же, зной и пыль.

Когда Питер и Отто доели завтрак – пересоленную яичницу на растительном масле, – Хедди уже вышла из спальни в застегнутом на молнию плаще, с парусиновым рюкзаком на плече. Питер знал, что у нее в рюкзаке: тетради по всем предметам, увесистые кубики бумаги для заметок, цветные ручки – каждый цвет наверняка что-то означает.

Отто чмокнул ее на прощанье, небрежно шлепнул по заду и вышел из дома включить в машине печку, оставив Хедди с Питером на кухне вдвоем.

– Хедди едет в Йель! – объявила она. Затянула потуже капюшон и улыбнулась Питеру, будто из норки.

В капюшоне она казалась девочкой лет двенадцати – румяная, щекастая, как с картинки. Спала она всегда как младенец – не разбудить ни собакам, ни петуху, ни грому; это оттого, думал Питер, что у нее есть внутренний стержень – Питер представлял его четко и явственно, похожим на сердцевину в яблоке. Невинность наряду со странной умудренностью: во время близости она опускала глаза – наблюдала, как он входит в нее.

– Ты чудо, – сказал Питер. – В четыре освободишься?

Хедди кивнула.

– А в пять буду дома, – прибавила она. И, ослабив капюшон, откинула его назад; во влажных волосах у нее еще виднелись следы от расчески.

* * *

Весь день Питер и Отто разъезжали с места на место на грузовике и за все это время едва обменялись парой слов. Отто вел грузовик садовыми дорожками, останавливаясь лишь затем, чтобы выпустить Питера под дождь – открыть ворота, подобрать с земли фантик. Хоть они жили бок о бок, Питеру рядом с Отто было неуютно, тревожно. Отто все любили, считали весельчаком. Он и вправду был веселый, но веселье его легко омрачалось. Питер ни разу не видел Отто в гневе, видел лишь последствия. Когда Питер к ним переехал, то сразу заметил, что стена в кухне пробита кулаком. Хедди только глаза закатила: «Он перебирает иногда». Теми же словами она объяснила и разбитую заднюю фару у грузовика. Питер пытался поговорить серьезно, даже отца своего вспомнил, привел в пример историю побезобидней, но Хедди его остановила:

– Отто, можно сказать, меня вырастил.

Питер знал, что их мать укатила со вторым мужем на Восточное побережье, а отец умер, когда Хедди было четырнадцать.