Пардес

Амир счищал с ладоней маршмеллоу.

– Что ты сказал?

Эван кашлянул.

– Если делать как полагается, лучше всего сбросить личину помогает искусственный катализатор.

Вот теперь Ноах вытянулся во весь рост, ковырнул землю кроссовком:

– Эван?

Эван смотрел на проблески заката.

– Предлагаю сохранять спокойствие и думать о хорошем.

– А знаешь что? – Амир закатал рукава. – Дам-ка я тебе еще разок по морде.

Ноах взял его за плечо:

– Никто никому не даст по морде. Договорились? Но ты, Эв, выложишь нам все начистоту. Давай… давай все культурно обсудим.

Эван с сожалением улыбнулся:

– А ведь так хорошо сидели.

– Эв, – произнес Ноах, – я серьезно. Мы, конечно, твои друзья, но хватит нам голову морочить.

Эван даже не потрудился встать.

– Кексы были с кислотой.

Амир схватился за голову:

– Какой же ты все-таки… пожалуйста, скажи, что ты врешь. Пожалуйста, скажи, что это дурной сон, или…

– Если бы я сказал вам правду, – буднично произнес Эван, словно объяснял самую разумную вещь в мире, – вы сюда не поехали бы.

Оливер пожал плечами:

– Я поехал бы.

– Я понимаю, вы злитесь, – спокойно продолжал Эван, – но, боюсь, иначе было нельзя.

– Иначе было нельзя? – Амир двинулся на Эвана, Ноах схватил его за руку и играючи остановил.

– И когда она подействует? – Голос мой прозвучал странно. Неужели у меня всегда такой голос?

Эван помассировал ногу.

– Кто знает. Может, через пятнадцать минут. Или через час. Или через три часа. Наверняка не скажу.

– Окей, значит, мы сделаем вот что, – Амир огладил бороду, – мы вызовем рвоту. Прямо сейчас, пока не поздно. Все вместе. На счет три.

– Поздно. – Эван взглянул на часы. – Но не стесняйся, пробуй.

– Считайте меня сумасшедшим, но я не вижу в этом ничего страшного, – сказал Оливер. – Я давно собирался попробовать ЛСД. – И он демонстративно съел последний кекс.

– Это тебе не шуточки, Оливер, – сказал Амир. – Это… это противозаконно!

Оливер фыркнул:

– С каких это пор тебя заботит, что законно, что нет?

Амир рыгнул, сплюнул, пнул землю.

– Потому что нельзя просто взять и подсунуть людям кислоту! Вдруг что-то случится? Мы же в глуши, черт бы тебя подрал.

Ноах сел, задумчиво пошевелил пальцами.

– Господи, – тихо произнес он. – Бля.

Последовало долгое молчание, во время которого я почувствовал, как в наш круг просочился липкий ужас. Я оглядел лица четверых парней, сидящих рядом. Год назад я не знал об их существовании.

– Тебе разве не интересно? – спросил Эван Амира. – Разве ты не хочешь узнать, прав ли я?

Я машинально коснулся зажившей руки.

– Прав ли ты? – переспросил Амир. – В чем? Что нам следовало прислушаться к Ари и понять, что у тебя крыша поехала? Что зря тебя выпустили из рехаба?

– Во всем. Послушайте. Я предлагаю вам шанс хоть ненадолго позабыть об этом мире и обрести бесконечно большее. – Эван повернулся к Амиру: – Что тебе терять? Ты пойдешь в МТИ. Ты всю жизнь делал все, чтобы мать была тобою довольна, чтобы дед тобою гордился, чтобы отец пожалел, что ушел. Все у тебя складывается отлично, а совсем скоро ты будешь вкалывать как проклятый лет десять подряд, и конца-края этому не видать. Разве тебе не хочется хоть раз в жизни, вот сейчас, сделать что-то, что способно тебя напугать? – Он обратился к Ноаху: – Ноах Харрис, восходящая звезда спорта из Зайон-Хиллса. Дисциплина, самоограничение, усердие на протяжении – скольких лет? пятнадцати? – и все это, чтобы заработать стипендию, потому что твой отец еще до твоего рождения решил, что ты обязан ее заслужить? Тебе не надоело? А ты, Иден, вечно борешься с собой, никак не решишься обнаружить, кто ты на самом деле, притом что тебе хочется этого так же сильно, как мне? Мы всю жизнь в этих… этих клетках. Разве мы не хотим освободиться хоть разок, хоть на несколько часов, в самом конце детства? Разве вы не хотите увлечься чем-то неизмеримо большим?

Оливер слизнул с пальца остатки глазури.

– А я что, хуже всех? Меня можно не уговаривать?

– Так вот от чего ты бежишь? – Амир помахал палкой с маршмеллоу. – От ответственности? От всей этой херни, от всего хорошего и плохого, с чем нам приходится иметь дело? Да ты просто… слабак, Эван. Ты обозлился и запутался. Тебе невмоготу жить, но знаешь что? Мы вот справляемся. Тебе кажется, будто ты живешь… не знаю даже… в уникальном нравственном мире боли и мудрости, невидимом для остальных, а на самом деле ты просто унылый сломленный неудачник.

Оказалось, моя рука дрожит, хотя паника, которую я ощущал, почти не давала о себе знать, словно мое тело не сразу осознало, что происходящее вокруг меня реально.

– Эв, – твердо произнес Ноах, – все мы уже увлечены чем-то большим, даже если ты этого не понимаешь. И этого счастья, ценности, называй как хочешь, не добиться, удолбавшись до одури.

– Дело вовсе не в этом, – возразил Эван. – А в тейя мания.

Амир швырнул в него палкой, но промахнулся. Палка упала у ног Эвана.

– Что ты сказал?

– Божественное безумие, – пояснил Эван. – Вот чего я хочу.

– А мы не хотим, – ответил Амир. – Так что иди в жопу.

Эван печально улыбнулся:

– Оно все равно наступит.

* * *