Париж слезам не верит

Закревский прохаживался вдоль жёлтой стены павильона в ожидании Груши и ломал голову: повезёт — не повезёт. Вдалеке у озера послышались женские голоса. Фрейлины шуршали платьями, скрипели зонтиками от солнца и щебетали по-французски. Сперва они затеяли игру в мяч. Пришлось потерпеть, пока девицы набегаются по лужайке, потом отдохнут в тени раскидистого екатерининского дуба и, наконец, примутся за прятки. Вскоре за кустами орешника раздались торопливые шаги, замелькали светлые кисейные платья, и на дорожку выбежала пара нимф. Они явно торопились скрыться от подруг, давились смехом и были в восторге от придуманного убежища.

— Это так просто, — уверяла одна из них, в которой генерал узнал Аграфену. — Сюда никто не ходит. Боятся скрипа. Но после дождей доски разбухли и не издают ни звука.

— Вы уверены?

Тут-то вторая щебетунья в пунцовом тюрбане с пёрышком на голове наткнулась на Закревского.

— Ах! — от неожиданности она даже присела, позабыв про реверанс.

— Здравствуй, Красная Шапочка. Где же твои пирожки? — издевательским тоном осведомился Арсений. Он действительно имел вид Серого Волка, хотя и не собирался есть Жеребцову живьём. — Кричать не надо. В ваших интересах, чтобы разговор остался между нами. Груша, поди погуляй.

Толстая надулась, но покорно отошла в сторону. Лидия бросила ей вслед испуганный взгляд.

— Что вам угодно? — она быстро справилась с внешними проявлениями страха и затараторила уверенной скороговоркой. — Это ловушка, как я понимаю? Да вам известно, чья я племянница? Великая княгиня будет недовольна. Она пожалуется вдовствующей императрице. Мой дядя…

— Ни великой княгине, ни тем более императрице нет до вас никакого дела, мадемуазель, — прервал её Закревский. — А вот о вашем дяде я и собираюсь поговорить.

— Отпустите меня немедленно! — взвизгнула Жеребцова. — Я сейчас закричу, а когда все сбегутся, обвиню вас в приставаниях.

— У нас свидетель. — Слова Лидии не произвели на генерала впечатления. — Аграфена Фёдоровна подтвердит пристойный характер нашей беседы.

— Её репутация известна!

— Ваша тоже скоро станет достоянием гласности, — усмехнулся Арсений. — Как и репутация вашего дяди. Хотите скандала: кричите. Я вас не держу.

— Что вам нужно? — Фрейлина была сбита с толку.

— Пять минут внимания и пара честных ответов.

— Это немного, — недоверчиво протянула Жеребцова.

Арсений смотрел на её озабоченное личико, на подергивающийся, как у мыши перед куском сыра, носик, на руки, теребившие край турецкой шали, и думал: что Петрохан в ней нашёл?

— Мадемуазель, вы похитили документы из дома князя Волконского? — задал он прямой вопрос.

Жеребцова замотала головой.

— Не отпирайтесь, я всё знаю, — солидно надавил на неё Закревский. — Вы воспользовались тем, что у её светлости бывают приступы душевной болезни. Дождались одного из них и заставили бедную женщину, воображающую, будто она нищая, взять в кабинете мужа со стола бумаги и передать их вам в обмен на сахар.

— Это абсурд! — воскликнула Лидия. — Вам никто не поверит. Вы не сможете доказать!

— Теплее, — удовлетворённо кивнул генерал. — Доказательства есть. И если я в приватной беседе изложу их, скажем, вдовствующей императрице, этого хватит, чтобы вы навсегда покинули дворец и даже получили запрещение проживать в столицах. Вас устраивает такой оборот событий?

Лидия помрачнела.

— Чего вы хотите?

— Картина, нарисованная мной, верна?

— Да! — почти выкрикнула она.

— Вы совершили кражу по приказу вашего дяди?

На лице фрейлины мелькнул испуг.

— Нет… я… я просто хотела подшутить.

— Сударыня, я жду, — напомнил генерал. — Если бы вы похитили у княгини веер или моток кружев, это называлось бы шуткой.

— Говорю вам, — вспылила Лидия, — мой дядя тут ни при чём. Он лишь сказал, что муж терпит сумасшествие Волконской, пока оно не опасно. Если же показать ему, что её дурь может погубить его карьеру… Ну вы понимаете? Тогда он посмотрит на выходки княгини иными глазами. Петя никогда не простит ей пропажи документов или чего-нибудь в этом роде и упечёт свою старуху в «жёлтый дом». Что будет достаточным поводом для развода.

— Так вы хотели стать новой княгиней Волконской? — прозрел Арсений. Такого оборота он не ожидал.

— А что? — в свою очередь удивилась его реакции Лидия. — Князь ухаживает за мной. Это все знают. Изливает душу. Если бы препятствия между нами не существовало, он давно бы сделал предложение. Сам так говорил. А его старуха… Сорок лет и семнадцать — есть разница?

В голосе Жеребцовой звучал вызов.

— Есть, — повторил Арсений. — Но ведь, сударыня, говорить и делать — тоже разные вещи. Вам известно, сколько мужчин ссылкой на несчастный брак ограждают себя от решительного шага, с одной стороны, и добиваются благосклонности юных дурочек, с другой?

Лидия вспыхнула.

— Беда Петра Михайловича в том, что избранная им молодая особа оказалась не в меру честолюбива, — продолжал Закревский. — Ваш дядя лучше князя знал вашу натуру. Он дал вам совет. Вы им воспользовались. Но что же с документами? Вряд ли они пошли на папильотки?