Париж слезам не верит

— Да ничего, — развела руками Жеребцова. — Зачем мне должностные бумаги? Я отдала их дяде. Он же как статс-секретарь знает, куда их положить, чтобы не получилось чего дурного. Поверьте, я меньше всего хотела навредить князю Петру Михайловичу.

Боже, она оказалась ещё глупее, чем он думал! Её хитрость имела оттенок слабоумия. А ещё называет Волконскую «сумасшедшей»!

— Мадемуазель, вас нужно в цирке за деньги показывать, — почти ласково сказал генерал. — Вот дама, желавшая выйти замуж за человека, которого сама едва не отправила в Сибирь.

— Почему? — оскорбилась Лидия.

— Возможно, ваш дядя вам объяснит, — прервал её Арсений. — А мне недосуг. Запомните, — дальше он говорил медленно и с расстановкой, — я знаю всё, что вы натворили. Кража государственных бумаг карается крепостью. Вы во всём сознались. Если хотите, чтобы вам ничего не было, оставьте князя Петра Михайловича в покое. Если я вас увижу возле моего начальника, пойду прямиком к государю. И последнее. — Закревский помедлил. — Сейчас по заносчивости вы мне не поверите, но с годами поймёте. Княгиня Софья Григорьевна и в сорок даст фору любой барышне. Я более чем сомневаюсь в желании Волконского разводиться с ней.

Жеребцова фыркнула. Бросила рассерженный взгляд на Толстую и с видом оскорблённой невинности торопливо двинулась по дорожке к озеру.

— Какова! — воскликнула Аграфена. — Обобрала людей! И не видит в этом ничего дурного!

— Вы тоже не видите ничего дурного в своих похождениях, — отрезал Арсений, который сейчас сердился на весь женский пол.

Груша выпятила губки.

— Ну, это уж вы совсем не к месту!

— Очень даже к месту. Горазды других судить! — Закревский сам не знал, отчего срывается на Толстую. Аграфена упёрла кулаки в бока, вовсе не собираясь глотать обиды. Но в это время за кустами орешника мелькнула чья-то воровская харя. Смуглый детина с усищами щёткой и чёрными, как уголь, глазами.

— Смотрите! Смотрите! Злодей! — возопила Груша. — Он всё подслушивал!

Обнаруженный злоумышленник кинулся прочь через кусты, но так как был новичком в парке, оказался перехвачен генералом, вмиг обежавшим заросли орешника по знакомой тропинке. Закревский сбил усача с ног и повалил на землю. Они покатились по песку под азартные крики Аграфены, которая, не долго думая, сняла с ноги туфельку и принялась лупить разбойника каблучком по лбу. Столь дружное нападение обескуражило усача, и он быстро сдался.

— Ты кто таков, мерзавец? — Арсений оседлал чернявого и, расквасив ему нос, держал руку, занесённую для нового удара. — Ну, говори! Чего тебе надо?

— Я Георгиос Мавромихалис, — выдохнул детина, опасливо поглядывая на генеральский кулак. — У меня дело к этой госпоже. — Он скосил глаза на Аграфену, с победным видом обувавшуюся в сторонке.

— Какое дело? — Закревский чуть охолонул, но всё ещё не опустил руки. — Ну, язык проглотил?

— Пусть её милость оставит графа Каподистрию. — В голосе поверженного прозвучали нотки угрозы. — Пусть найдёт себе другого покровителя. Граф должен жениться на Поликарпе. Наша семья известна в Ионии. Если Каподистрия и Мавромихалисы соединятся, у него будет поддержка на родине. А если он женится здесь, в России, то станет чужим.

— Хорошенькое дело! — рассмеялся Арсений. — Вы, ребята, хотите устроить революцию на наши деньги. А жениться на русской ваш задрипанный граф не может?

— Я вообще не понимаю, о чём речь, — с достоинством произнесла Аграфена. Она уже натянула туфельку и подошла к ним. — Я не собираюсь замуж за статс-секретаря.

На лице усача отразилось безграничное удивление.

— А ребёнок?

Возмущению Толстой не было предела.

— Вот наглец! Я не намерена ни с кем обсуждать подобные вещи! Нет никакого ребёнка. Уже. Арсений Андреевич, прогоните его!

— Подожди, — одёрнул её Закревский. Он снова повернул лицо к Георгиосу и спросил очень строго: — Вы покушались на госпожу Толстую зимой?

— Никто на неё не покушался! — завертелся парень. — Если Мавромихалисы кидают ножи, они не промахиваются! Мы просто хотели напугать её. Чтоб убиралась со своим щенком! Кто же знал, что она его выкинет! У Поликарпы сегодня праздник. Мы поставим свечу святому Спиридиону!

Арсений снова съездил усатому по носу. Нехорошо, когда люди радуются таким вещам.

— Значит, это вы хотели меня убить? — с обидой переспросила Аграфена. Она была разочарована. Ей-то казалось, что против неё составлен целый международный заговор. — Отпустите его, Арсений, — попросила Толстая. И когда Георгиос встал, влепила тому крепкую пощёчину. — Ступай, передай сестре, что она стерва. У меня нет ребёнка от Каподистрии. И нет с ним романа. Граф мне надоел.

— Шлюха, — сквозь зубы процедил усач.

— Пшёл вон.

Дерзкий Мавромихалис предпочёл ретироваться.

Аграфена и Закревский остались наедине.

— Возможно, вы поясните мне ситуацию? — холодно осведомился генерал.

— Не имею желания. — Графиня гордо повернулась к нему спиной и хотела идти, но Арсений довольно грубо схватил её за руку.

— Я знал, что вы лёгкого поведения. Но что вы травите детей…