Паштет из соловьиных язычков

— Паштет из соловьиных язычков, — задумчиво произнес Марк. — Помню-помню. Это что-то из лукуллова наследия. Надо же, все воинские подвиги Лукулла история забыла, зато помнит его колоссальное обжорство. Чтобы приготовить паштет из соловьиных язычков, нужно убить бог знает сколько этих чудесных птиц. Не слишком ли дорогое угощение для наказуемого грешника? Да еще ежедневное! Может, проще было обеспечить его жареной картошкой или, на худой конец, гороховой кашей? Господь ваш, еврейский, изобретателен… Зачем же убивать тысячи соловьев? Ведь это тоже божьи твари.

— Никакие дохлые соловьи не идут в счет в сравнении с ограблением Иерусалимского Храма! — воскликнул Израиль Кноппер.

— Конечно, — мрачно подтвердил Марк. — Ведь там было бабло. А здесь — всего-то птички. Создал, понимаешь, соловья, грохнул его — и что? Ничего, еще создам. Долго ли умеючи? Из песка, камня, мыла и еще чего-либо такого же божественного… Кстати, почему отца кормят этим паштетом? Он никогда не дружил с Лукуллом. Он не посещал его пиров. Красс-старший был скромен в пище. Он не требовал себе изысканных блюд, а довольствовался всегда привычной едой. Почему его потчуют тем, чем нужно потчевать того же Лукулла, чревоугодие которого стало притчей во языцех?!

— Вот этого я не знаю, — ответил Израиль Кноппер. — Мне тоже кажется странным такое меню. Нет, насчет свеклы я как раз не возражаю. Но паштет из соловьиных язычков — необъяснимая вещь. На все воля божья! Кстати, ты меня зря задерживаешь. Тебе совсем за это не поздоровится.

Они услышали громкое хлопанье крыльев, и вслед за этим в пещеру ворвался ветер.

— Что я говорил?! — радостно воскликнул Израиль Кноппер.

Марк вскочил на ноги и выглянул из пещеры.

В ярком свете луны он увидел, что площадка наполнилась людьми в смокингах и цилиндрах. Поскольку свет струился из-за их спин, лица гостей были не видны, и потому картина выглядела жуткой. Толпа безликих цилиндров молча шевелилась, колыхаясь из стороны в сторону.

— Чего надо? — нагло осведомился Марк, удивляясь своей смелости.

— Изя у тебя? — прозвучал из толпы чей-то голос.

— Да, — ответил Марк.

— Отпусти его! — приказал тот же голос. — А то плохо тебе будет.

— Да я его и не держу, — непринужденно ответил Марк.

В этот момент Израиль Кноппер, нахально оттолкнув с прохода Марка, выбрался из пещеры и заорал:

— Спасибо, братья, что спасли меня! Этот мерзавец удерживал меня силой!

Его палец указал на Марка. Толпа грозно молчала.

— Нужен он мне больно, — спокойно возразил Марк. — Сам остался. Потрепаться, так сказать. Я ему не раз говорил: «Тебя дома, случайно, не хватятся?» А он мне в ответ: «Да подождут! Куда они денутся?!» И все треплется да треплется. Голова от него уже болит! Забирайте его скорей!

— Врет он все, братцы! — вскричал Израиль Кноппер. — Он меня оглушил и затащил в пещеру!

— Чем я его оглушил? — удивленно протянул руки в сторону толпы Марк. — Пустыми руками?

Видимо, цилиндры поверили Марку, потому что толпа вдруг хищно раздвинулась, нахлынула на Израиля Кноппера, схлопнулась и отпрянула от пещеры. Это выглядело таким образом, будто волна слизала с песчаного берега залежавшийся на нем кусок бревна.

— А в-вя-я! — вякнул напоследок Израиль Кноппер и затих.

Над площадкой возник гул, взметнулся вихрь белых крыльев, и толпа, поднявшись вверх, унеслась в ночь. В свете луны была видна черная туча, быстро удалявшаяся от скалы.

— Бедный Изя! — воскликнул Марк и злорадно рассмеялся.

У него почему-то возникла уверенность в том, что Израилю Кнопперу сейчас хорошенько достанется. А когда кому-то рядом хуже, чем тебе — на сердце становится легче.

Спал Марк плохо. Доски нар были жесткими, плюс к этому ночью подул восточный ветер и вход в пещеру, обращенный именно в эту сторону, никак не препятствовал холодным потокам воздуха.

Марк укрылся шкурами неизвестных животных, лежавшими на нарах, но после этого теплее стало лишь чуть. Зато по запаху, исходившему от шкур, Марк с огромной уверенностью определил, что шкуры эти принадлежали ранее не иначе как самому старому и сдохшему еще при жизни козлу. Как это возможно? Да запросто. Ходит себе козел как живой, а от самого воняет, будто помер он недели две назад. Обычное дело!

Но усталость взяла свое, не посмотрев даже на чувство голода, и Марк все-таки заснул. И снилось ему черт знает что.

Прыгает Марк с парашютом, а следом за ним из люка самолета ныряет вниз головой восхитительная Шейла Уайльдхукер, его любовница в последней человеческой жизни. Рыжие волосы Шейлы собираются ветром в пучок, и кажется, будто позади ее милой головки бушует яркое пламя реактивного двигателя. Они берутся за руки и наслаждаются свободным полетом.

Внизу плывут оранжевые просторы Оклахомы и им так хорошо вдвоем. Но вот приходит время раскрывать парашюты и оба дергают за кольца. Парашют у Шейлы раскрывается, но она рывком уходит вверх. Почему?! Потому что парашют Марка болтается несъедобной сосиской и раскрываться совсем не желает!