Паштет из соловьиных язычков

Первым появился Публий. Он возник на краю площадки с солнечной стороны стены и Марку был не виден. Последний прекрасно слышал шаги брата, но даже не пошевелился, продолжая сидеть в тени.

Публий обошел стену, заметил Марка и уселся перед ним на корточки. На теле его болталась мешком привычная камуфляжная форма, вот только была эта форма вся в дырках и каких-то неряшливых потеках. Зато высокие армейские ботинки сверкали глянцем как новенькие.

— Не получилось? — бытовым тоном поинтересовался Публий.

— Угу, — утвердительно кивнул головой Марк.

— Видишь, я же говорил, что самоубийство не такая простая штука… А я, главное, попал в плен, ну, думаю, опять-двадцать пять та же история! Значит — не сработал твой план. Все, думаю, сейчас голову оттяпают. И вдруг вижу — на расстрел меня тащат. Ух, ты! Получилось! Но они давай в меня стрелять постепенно…

— Что значит «постепенно»?

— Привязали к дереву и позвали расстреливать какую-то пьяную снайпершу. Она, дура, думала, что это будет так же просто, как через оптический прицел. А здесь тебе ни расстояния, ни киноэффекта нет. Есть глаза в глаза и пистолет в руке. Вот ее и затрусило. Как ни выстрелит — то в ногу попадет, то в руку. Я уже и радоваться перестал.

— Почему?

— Потому что топором по шее больно только один раз. А тут все больнее и больнее.

Когда же она попала мне в пах, я вообще захотел все назад вернуть!

— Может, она садистка и ее трясло не от страха, а от наслаждения?

— Не, по ней же видно — впервые в этом деле участвовала! А может, не впервые?..

Публий резко замолчал, и задумался.

— Ну да, — сказал он через несколько минут. — Раз твой план не сработал, а умирать стало больнее, значит — так оно и есть.

Он пересел с корточек на задницу и поинтересовался:

— А ты все это время был здесь вместо отца?

— Да, — ответил Марк.

— Нельзя было в пропасть выпрыгнуть?

— Нельзя.

— Но почему? Сделал шаг и все!

— Вот сам и сделаешь шаг.

И здесь Публий, окинув взглядом Марка, сильно удивился.

— Что это за одежда на тебе? Кусок тряпки? И обувь…

— Тебе не нравится? Обувь называется вьетнамками. Классная штука.

— А где твой костюм?

— Суслики съели.

— Какие суслики?

— Фашистские. В шлемах и крагах.

Публий опять огляделся. Он ничего не понимал. Но обстановку разрядил Красс-старший, который появился на краю обрыва с той стороны стены, где сидели братья. Он уверенной походкой направился к ним и по мере его приближения у обоих сыновей от удивления все более вытягивались лица.

Мало того, что отец был одет в странный костюм-трико вылинявшего синего цвета со вздувшимися на коленях пузырями; мало того, что ноги его были обуты на босую ногу в странную резиновую обувь, напоминавшую обрезанные под форму ступни автомобильные камеры, он был молод. Да-да, именно молод! И на вид ему можно было дать не более двадцати пяти — тридцати лет.

У Марка-младшего и Публия сработала родовая память, и сознание каждого из них наполнилось детскими воспоминаниями, в которых отец был молодым, красивым и любимым. Ну, а походка? Походку же годы почти не меняют. К ним подходил отец, получивший благодаря Марку-младшему вторую молодость. Они оба встали на ноги.

Красс-старший остановился, оглядел сыновей и, обращаясь к Марку-младшему, произнес:

— Спасибо тебе, сынок.

— Я хотел как лучше, — виновато ответил Марк, неловко дернув руками.

Неловкость эта была вызвана тем, что в правой руке его был пистолет. Красс-старший и Публий с интересом уставились на оружие.

— Интересно, — кивнул головой Красс-старший. — То-то мне показалось странным, что меня застрелили. Правда, не из пистолета, но это не важно.

— А из чего? — с любопытством спросил Публий.

— Да какая разница! — нетерпеливо отмахнулся от него Красс-старший. — Хоть из гранатомета…

— С первого раза или со второго? — деловито осведомился Публий.

Красс-старший удивленно взглянул на младшего сына и переспросил:

— Ты считаешь: для того чтобы убить человека из гранатомета нужно в него попасть более одного раза?

— Нет, — ответил Публий. — Я имел в виду, что…

— Да хватит тебе! — прикрикнул на него Марк-младший. — Какая разница, кого как убили? Главное, что мы все опять оказались здесь. А я так вообще никуда отсюда не отправлялся.

Красс-старший с тревогой взглянул на старшего сына.

— Вот оно что! — воскликнул он. — Получилось — моя роль перешла к тебе! Ну что ж, больше так делать не надо. Пусть все идет таким чередом, как было раньше. Жаль только, что я не закончил одно дельце там. Ну и черт с ним. Вы не должны страдать из-за меня. Дай пистолет.

— Подожди, — Марк-младший спрятал револьвер за спину. — Что это за дельце? И вообще, расскажи, чем ты занимался и как тебе понравилась новая жизнь? Ведь ты до этого кроме древнего мира ничего не видел.

Глаза Красса-старшего возбужденно заблестели.

— Это чудесное время! — воскликнул он. — Мне довелось узнать, что такое капитализм. И не просто капитализм, а дикий капитализм! Потрясающая штука! Я просто вовремя не понял его некоторых законов, и поплатился за это, будучи в паре шагов от сказочного богатства. Но если бы у меня появился еще один шанс, поверьте, я б его не упустил!