Паштет из соловьиных язычков

— И ты, гаденыш, портишь все на свете! Запомни одну вещь: больше тебе не позволят выпустить чудовище. А если это случится — дубинация для тебя станет вечной. Уж я организую все как надо. Я уже продумал. Пять отрядов ангелов будут чередоваться…

— Так у меня от задницы ничего не останется, — заметил Марк. — Одни кости тазобедренного сустава.

— Значит, будут лупить скелет, — заявил Элеазар, икнув. — В труху! Но жив останешься. Понял?

— Понял, — кивнул головой Марк.

Стакан водки, принесенный Изей, выполнил роль обезболивающего средства и потому он чувствовал себя нормально.

— Следующая казнь случится сразу после того, как ты встанешь на ноги, — сообщил Элеазар.

— Как это? — удивился Марк. — Разве успеют вырасти мои родственники?

— Ха! — повеселел Элеазар. — Во власти Господа управлять здесь временем так, как ему угодно. На то он и Господь. Потому — готовься. И никаких фокусов. Твой отец должен остаться в пещере, потому что людской мир в опасности. Но если опять вместо него я увижу тебя — не помогут никакие молитвы. Ничего личного, кстати. Удар по яйцам не считается. Заслужил я, потому что расслабился. А расслабляться здесь нельзя. Тем более рядом с таким мерзавцем, каковым являешься ты! Футболист римский…

Он тяжело поднялся на ноги и, забыв о бутылке на столе, полной на две трети, потопал к выходу. Через минуту раздалось хлопанье крыльев. Марк, сглотнув сухим горлом, посмотрел на бутыль. Нужно было встать, чтобы дотянуться до нее, но дубинированная утром задница вызывала обоснованные опасения. Поэтому он решил дождаться Изи.

Последний не заставил себя долго ждать. Он вошел и стазу же упал на табурет. Сначала Изя жадным взглядом впился в бутыль, а затем схватил ее и хищно присосался к горлышку, как будто имел на это полное право.

— Эй, хорош! — строгим голосом произнес Марк. — О товарище не забывай.

Изя, облизнувшись, передал бутыль Марку.

Она была пластиковой, но на качестве напитка это не сказалось. Марк, сделав несколько хороших глотков, сказал:

— Дай-ка пробку.

Изя подал. Марк, завинтив горлышко, сунул бутыль в ворох шкур и заявил:

— Все. На сегодня хватит.

— И это после того как я, рискуя репутацией и задницей, принес тебе водку, которую мог бы выпить сам? — удивился Изя.

— Водку ты принес, чтобы искупить свою подлость, — сообщил Марк, — и она выразилась в том, что ты как животное, обязанное за кормежку плясать в цирке, влупил в мою многострадальную задницу десять ударов дубиналом.

— Но я не мог отказаться! — воскликнул Изя.

— Мог! — категорично заявил Марк.

— Ну да, — насупился Изя. — И что потом? Знаешь? Так я тебе сообщу. Потом бы меня развернули задом, и вся толпа прошлась бы дубиналом по моей пятой точке! А зачем мне это надо?

— Вот так у тебя все. Скажут копать себе могилку перед расстрелом, покорно пойдешь выполнять работу. А чтобы отказаться — нет. Ведь расстреляют сразу. А так можно еще минут двадцать-тридцать пожить. И что нового дадут эти тридцать минут? Ничего. Тем более — в яме, где хоть с бабой, хоть с коньяком, а все равно в яме.

— Ты несешь чушь! — вскричал Изя, вскакивая на ноги. — Ну и провались ко всем чертям!

Он выбежал на площадку и вслед за этим раздался шелест крыльев.

Марк вытащил бутыль из вороха шкур, хлебнул из нее и сказал вслух:

— Подумаешь, еврея в трусости обвинили! Я и сам теперь еврей. Если учесть историю Всемирного Потопа. Но в яме с лопатой не буду! Пусть меньше проживу…

Он, кряхтя, медленно поднялся с нар и пошел на выход. Анестезия, полученная от употребления алкоголя, сделала свое дело. Зад вроде бы шевелился и не ввергал Марка в пучину боли.

Подойдя к обрыву, Марк справил туда малую нужду. Подумав немного, он пришел к выводу, что в справлении большой нужды необходимости никакой нет, так как справлять ее нечем. Весь день он ничего не ел.

Он нагнулся и крикнул вниз:

— Прости, сусляра. Сегодня мы с тобой страдаем вместе в голодном тандеме!

Он напился из ниши чистой воды и вернулся в пещеру. Относясь к своему заду как к секретному документу особой важности, Марк решил не изучать его, а потому улегся на нары животом. Хлебнув перед сном из бутыли, он засунул ее поглубже в шкуры и закрыл глаза. Тут же в голову ему пришла мысль, что Элеазар не такая уж жуткая сволочь и можно было бы его простить хотя бы за забытую бутыль с пойлом, но сердце не позволило сделать этот благовидный поступок и пожелало кровавого возмездия. Марк, сжав от ненависти зубы, заснул. И снилась ему всякая чертовщина.

Особенно это касалось Шейлы Уальдхукер. В эту ночь она была неугомонна!

Приставая к Марку с нескромными и откровенно мазохистскими желаниями, она хотела вытянуть из него все жизненные соки. Но Марк не сдавался, догадываясь краем мозга, что ее активность связана в первую очередь с поврежденной задней частью его тела, отчего передняя стала проявлять наибольшую активность.

Марк во сне послал Шейлу не менее ста раз по известному всем взрослым людям сексуальному адресу, но она не уходила, и потому он вынужден был проснуться и даже слетать вниз.