Патриархат заработной платы. Заметки о Марксе, гендере и феминизме

То, что современную промышленность и технологию невозможно попросту присвоить и перепрограммировать на другие цели, лучше всего доказывается ростом ядерной и химической промышленности, которые отравили планету, одарив класс капиталистов огромным арсеналом вооружений, ныне грозящих нам полным уничтожением или по крайней мере взаимным разрушением спорящих друг с другом классов. Отто Ульрих говорит в этой связи о том, что «наиболее выдающимся достижением научной технологии стало увеличение разрушительной мощи военной машины»[150]. Подобным образом и промышленное управление сельским хозяйством, считающееся рациональным и сравниваемое Марксом с якобы иррациональным методом мелких производителей[151], уничтожило разнообразие и ценность еды. Так что от значительной части метода придется отказаться в том обществе, в котором целью производства являются люди, а не накопление капитала.

Есть и другое соображение, заставляющее нас поставить под вопрос понятие Маркса о функции технологии в формировании коммунистического общества, особенно если смотреть с феминистской точки зрения. Машинный коммунизм опирается на такую организацию труда, которая исключает наиболее фундаментальные виды деятельности, осуществляемые людьми на этой планете. Как я уже говорила, репродуктивный труд, который в исследованиях Маркса обойден вниманием, в значительной степени является таким трудом, который невозможно механизировать. Другими словами, Марксово представление об обществе, в котором необходимый труд существенно сокращается благодаря автоматизации, сталкивается с тем, что наиболее значительный объем труда на планете имеет в высшей степени реляционный характер и вряд ли может быть механизирован. В идеале в посткапиталистическом обществе мы могли бы механизировать некоторые рутинные операции в домашнем хозяйстве. Также, как только мы возьмем под контроль то, какая именно технология производится, с какими целями и в каких условиях, мы могли бы опереться на новые формы коммуникации в обучении, развлечении и информировании. Но как механизировать уход за ребенком – купание, объятия, утешения, одевание и кормление, как механизировать сексуальные услуги или же помощь тем, кто болен или стар и не может сам себя обслуживать? Какая машина могла бы овладеть навыками и аффектами, необходимыми для всех этих задач? Определенные попытки в этом направлении были, конечно, сделаны: например, были созданы «боты-сиделки» (nursebots)[152], а также интерактивные «любовные боты» (lovebots); возможно, в будущем начнется производство механических матерей. Но даже если предположить, что такие устройства будут нам по карману, мы должны задаться вопросом о том, какова будет эмоциональная цена их внедрения в наши дома, где они заменят живой труд. С другой стороны, если репродуктивный труд может быть механизирован лишь отчасти, то Марксова схема, в которой расширение материального богатства зависит от автоматизации и сокращения необходимого труда, рушится, поскольку домашние обязанности, и особенно уход за детьми, составляет наибольшую часть труда на этой планете. Само понятие общественно необходимой работы утрачивает в таком случае свое основание. Как определить общественно необходимый труд, если крупнейший и важнейший его сектор не считается существенным? Какими критериями и принципами будет определяться организация заботы, сексуального труда и деторождения, если все эти виды деятельности не считаются общественно необходимыми?

Растущий скепсис в отношении существенного сокращения домашнего труда за счет механизации – одна из причин, по которой среди феминисток возрождается интерес и проводятся эксперименты с коллективными формами воспроизводства и созданием репродуктивных общин[153], позволяющих перераспределить обязанности среди большего числа субъектов, чем в нуклеарной семье[154]. В то же время под давлением экономического кризиса ширится борьба за наши естественные общие блага (земли, воды, леса) и за создание коммунальных видов деятельности (например, коллективных закупок и приготовления еды, городского садоводства). Также важно, что «основная доля ежедневных потребностей всего мира по-прежнему удовлетворяется третьим миром, где женщины выращивают пищевые культуры за пределами денежных схем», на основе весьма ограниченных технологий и часто на неиспользуемых государственных землях[155]. В эпоху программ жесткой экономии, которые грозят геноцидом, работа этих крестьянок определяет, выживут ли миллионы[156]. Однако это именно тот тип труда, ориентированного на средства существования, который, по мнению Маркса, должен быть уничтожен, поскольку он считал рационализацию сельского хозяйства, то есть ее организацию в виде широкомасштабного и научно обоснованного производства, «одним из великих результатов капиталистического способа производства» и утверждал, что она стала возможной только благодаря экспроприации прямого производителя[157].

О мифе прогрессивности капитализма