Пеле. Я изменил мир и футбол

Но даже такие попытки не позволили нам сдвинуть переговоры с мертвой точки. Полгода прошло без заключения сделки. В какой-то момент показалось, что переговоры зашли в тупик. Во-первых, мы не могли прийти к соглашению по вопросу денег. Кроме того, бразильское военное правительство подняло шум по поводу того, хорошо ли Пеле играть за рубежом. Не забывайте, в то время Бразилия по-прежнему оставалась довольно изолированной от мира страной, помешанной на безопасности и отгородившейся от международной торговли и многого другого. «Глобализация» была скорее тем, чего правительство боялось, а не тем, что оно готово было принять; власти понимали, что бо́льшая открытость миру приведет к тому, что бразильцы станут требовать демократии и других прав. Как все подобные им авторитарные режимы, военные возвели массу барьеров, чтобы помешать такому ходу событий. Представлялось вполне вероятным, что они попытаются не дать мне играть за границей, да еще в Соединенных Штатах. Более того, многие в правительстве еще не охладили свой гнев по поводу моего решения не выступать за Бразилию в 1974-м – у моего выбора тогда, разумеется, была и политическая подоплека. Хотя оставалось неясным, каким конкретно образом они могут воспрепятствовать моему отъезду, учитывая то обстоятельство, что дело было в Бразилии, в распоряжении правительства находился целый набор юридических трюков, с помощью которых они могли удержать меня дома. Я терялся в догадках, размышляя, неужели в итоге все дело развалится.

90 раз Пеле забивал по три гола за игру, 30 раз – по четыре гола, 4 раза – по пять голов, один раз – 8 голов

Но тут на арене появился Генри Киссинджер. Родившийся в Германии госсекретарь США был одним из самых могущественнейших «секретарей» (министров) президентского кабинета за всю историю существования Соединенных Штатов – и большим футбольным фанатом. В молодости он сам играл в футбол, был вратарем (кто бы мог подумать!) и не расстался со своим пристрастием в дальнейшем. В 1973 году он использовал свое значительное влияние, чтобы чуть ли не в одиночку организовать показательный матч между «Сантосом» и «Балтимор Бэйс», еще одной командой в составе Североамериканской футбольной лиги (и совсем не случайно матч был сыгран совсем недалеко от Вашингтона, что позволило ему самому прийти посмотреть игру!). После того матча Киссинджер нашел меня, мальчишку с глазами-плошками, в раздевалке. Он сказал мне, что только звездные игроки смогут заставить американцев оценить истинную красоту футбола. «Пеле, ты один из них, – сказал он своим низким, скрипучим голосом с сильным акцентом. – Мы должны чаще видеть тебя, играющим в Соединенных Штатах. Люди с ума будут сходить. И даже если футбол не укоренится здесь, по крайней мере, я смогу видеть, как ты играешь!»

Тем же летом д-р Киссинджер организовал для меня с Розе посещение Белого дома, где я встретился с президентом Никсоном. Смешно, но я забыл об этой встрече, пока недавно не были обнародованы последние секретные магнитофонные записи, сделанные Никсоном в Овальном кабинете, и на пленке оказался и мой голос! Президент Никсон был очень вежлив и сказал, что он считает меня «величайшим в мире». В какой-то момент он спросил меня, говорю ли я по-испански?

«Нет, – кротко ответил я. – Только по-португальски».

Никсона это немного смутило, поэтому я быстро добавил: «Вообще-то это одно и то же».

К тому времени, когда в начале 1975 года д-р Киссинджер услышал, что «Космос» ведет переговоры о том, чтобы заключить со мной контракт, президента Никсона уже не было – он ушел в отставку из-за Уотергейта. Но д-р Киссинджер выжил и оставался по-прежнему могущественным. Он решил сделать все необходимое для того, чтобы смазать колеса и облегчить мой переезд в Нью-Йорк. Действуя в таком духе, он направил бразильскому президенту Эрнесту Гейзелю письмо, в котором подчеркнул, что, если я стану играть в Соединенных Штатах, это придаст весомый импульс развитию отношений между двумя странами. Все это происходило в период «холодной войны», а автором послания был сам Генри Киссинджер! В общем, можно представить себе, какой эффект оно вызвало. После него все ворчание правительства относительно моего предстоящего отъезда внезапно прекратилось. Мы пришли к соглашению по деньгам – около миллиона долларов в год в течение семи лет. Договор также включал в себя всевозможные сделки, связанные с торговлей и рекламой. Одним из моих условий было приглашение профессора Маццеи, который был принят «Космосом» в качестве помощника тренера и советника по физической подготовке. И прежде чем я осознал, что происходит, я оказался на подиуме в ресторане «21», рядом с моим добрым профессором, который переводил для меня.

«Можете всех оповестить, – заявил я. – Футбол, наконец, прибыл в Соединенные Штаты». Все это звучало великолепно, но оставался один вопрос, ответа на который никто пока не знал: «Если говорить серьезно, придет ли кто-нибудь смотреть, как мы играем?»

Первый «Космос»

Я даже не уверен, хотел ли я поначалу быть свидетелем происходящего!