Пеле. Я изменил мир и футбол

В день моей первой тренировки с командой «Космос» разразился ливень. Водитель не знал дороги к месту тренировки – небольшому спортивному помещению в кампусе университета Хофстра, учебного заведения Лонг-Айленда. Так что я опоздал почти на час. Выглядело это ужасно, ведь последнее, чего я хотел, – это создать впечатление, будто я считаю, что живу по другим правилам, чем мои товарищи по команде. Поэтому я обратился с глубокими извинениями к тренеру Брэдли. Он сказал, что не видит проблемы, и даже снял с меня обычно назначаемый при опоздании игроков штраф в двадцать пять долларов.

Я собрал команду и обратился к ним с короткой речью на своем ужасном английском. Правда, я заранее попрактиковался с профессором Маццеи, который помог мне с произношением. В то утро я еще успел порепетировать перед зеркалом.

«Для меня честь быть здесь, – сказал я. – Я всегда был человеком команды и остаюсь им по сей день. Прошу вас, не ждите, что я один буду выигрывать матчи. Мы должны работать сообща».

Все ребята закивали в ответ. Они подходили друг за другом и представлялись, улыбаясь и любезно приветствуя меня. Для меня важно было сразу запомнить их имена. Один из моих новых товарищей по команде, Гил Мардареску, полузащитник из Румынии, широко перекрестился и сказал: «Я мечтал, что однажды смогу пожать вашу руку. Играть же с вами – это просто чудо!»

Конечно, я был польщен. Но как раз от таких благоговейных чувств перед знаменитостью мы должны были избавиться на поле – как я сказал ребятам, команда не должна состоять из десяти игроков и Пеле. В футболе такое не прокатывает. Беспокойство мое росло.

Когда мы в первый раз вместе вышли на поле, результат оказался довольно шатким. К тому времени я уже восемь месяцев не играл в футбол в соревновательном режиме и знал, что успел проржаветь. А вокруг еще и топтались зеваки, вылупившие на меня глаза, пока я выполнял упражнения и удары по мячу. «Космос» был похож на бейсбольную команду с пустыря, к которой неожиданно присоединился Бейб Рут», – написал один репортер. Я вошел в команду в середине сезона 1975 года, и ее рекорд к этому времени составил всего три победы против шести проигранных матчей. Подход футболистов к игре был верным, но нам требовалось больше таланта. Во время той первой тренировки мы, разделившись на две группы, играли между собой; находясь против ворот, я получил пас на уровне пояса и ударил ножницами, послав в падении мяч через себя и мимо вратаря Курта Кьюкендалла прямо в сетку ворот.

В Бразилии я выполнял этот удар тысячу раз, однако у Кьюкендалла было такое выражение, будто он только что увидел человека, шагающего по Луне. «Что это было? – продолжал спрашивать он. – Что только что произошло?» Игроки с обеих сторон приветствовали меня, похлопывая по спине.

Нам надо было проводить время вместе. Но его не было, в конце концов, была середина сезона, и уже 15 июня нам предстояло сыграть матч с «Даллас Торнадо». Местом проведения должен был стать стадион «Даунинг», небольшая в весьма плачевном состоянии площадка на острове Рэндалла, на которой «Космос» проводил свои домашние игры. Этот матч – впервые в истории «Космоса» – должен был транслироваться по национальному телевидению. Перед началом игры сотрудники команды тщательно прочесали газон, чтобы привести его в порядок перед важным дебютом. Разумеется, мы понятия не имели, будет ли кто-то смотреть нас по телевидению, придет ли кто-нибудь на саму игру – средняя посещаемость матчей с участием «Космоса» в том году не превышала девяти тысяч зрителей за игру.

Я обрадовался, когда, выйдя на поле, увидел порядка двадцати одной тысячи болельщиков – почти максимум того, что мог вместить в себя этот маленький стадион. «Пеле! Пеле!» – кричала толпа. Вначале все складывалось так, что мы, пожалуй, могли и разочаровать зрителей – игроки «Торнадо» забили нам два гола в первом тайме. Каждый раз, когда я получал мяч, меня блокировали три или четыре защитника. Но вскоре после перерыва я смог отдать пас на Мордехая Шпиглера, нашего израильского форварда, игравшего в 1970 году в своей национальной сборной. Он быстро сделал счет 2:1. Девять минут спустя Шпиглер ответил услугой на услугу, высоким навесом послав мяч во вратарскую площадку. Я подпрыгнул – не так высоко, как в дни моей славы, но на достаточную для этого дня высоту – и послал головой мяч в верхний левый угол ворот. «Пеле! Пеле!» – скандирование усилилось, и я на какой-то момент почувствовал, будто я опять оказался на стадионе «Вила Белмиро» в Сантусе.

Окончательный счет – 2:2.

Ничья. Не тот результат, который обычно нравится американцам, но тем не менее начало было неплохим. Вообще-то в тот день у нас возникла лишь одна реальная проблема. Приняв душ после игры, я в панике бросился разыскивать вице-президента «Космоса», выходца из Кубы Рафаэля де-ла-Сьерра.

«Мне очень жаль, – сказал я, – но, думаю, это была моя первая и последняя игра за «Нью-Йорк Космос». Я не смогу больше играть». Де-ла-Сьерра уставился на меня, отркыв рот: «Но почему?»