Пенрик и Дездемона. Книга 1

Пес напрягся, вздыбив шерсть на спине. Женщина остановилась, в ужасе глядя на Инглиса. Рука мужчины замерла на рукояти рабочего ножа, висевшего на поясе.

Прошептав себе под нос слова, которые должны были помочь сосредоточиться, но сейчас не сработали, он провел лезвием ножа вверх-вниз по руке, тщательно смочив его липкой кровью. Хватит ли этого еще на один день? Кажется, слабое гудение усилилось. Да. Может быть. Возможно, достаточно было одной-единственной капли, но он не мог рисковать. Он держал нож на коленях, пытаясь оградить от потрясенных взглядов незваных гостей. Когда кровавые разводы станут коричневыми и слоистыми, когда из них уйдет вся жизнь, он сможет очистить лезвие и снова убрать.

– Я принесла тебе еду. И питье, – сказала женщина дрожащим голосом, поднимая свою ношу, словно в доказательство.

Мужчина встал рядом с ней, хмуро глядя на Инглиса.

– Убери-ка этот нож, приятель.

Они что, решили, будто он им угрожает? Инглис сомневался, что сможет подняться, не говоря уже о том, чтобы напасть на человека. Не отрывая глаз от кувшина, он натянул шкуру на колени и спрятал нож рядом с правым бедром. Облизнул сухие губы и положил руки ладонями вверх на шкуру. Ему определенно не хотелось спугнуть эту щедрую молодую женщину. Голос этого ли мужчины он слышал, когда лежал в полуобмороке на склоне горы? Стервятник или спаситель? Пес снова сел.

– Что ты с ним делал? – подозрительно спросила женщина, не двигаясь с места.

– Я… он… он пьет кровь. – Наверное, им эти слова показались такими же безумными, как и ему самому.

– Все ножи пьют кровь, – заметил мужчина, не убирая руки с рукояти своего ножа.

Не как этот.

– Пить… пить… – с надеждой выдавил Инглис.

– В горах путники высыхают, – сказала женщина успокаивающим тоном. – Они думают, что, поскольку им не жарко, значит, они не хотят пить.

– Я… да.

Обойдя его по широкой дуге, она подошла к очагу, взяла глиняную чашку, которую он смутно помнил по прошлой ночи, и наполнила ее из кувшина. Протянула чашку, стараясь держаться подальше. Он взял чашку дрожащей рукой, потом обхватил двумя руками и залпом выпил содержимое – непроцеженный ячменный отвар, приправленный мятой. Отнюдь не благородный напиток – но теплый и питательный, одновременно пища и питье. Инглис протянул чашку женщине.

– Пожалуйста?..

Он осушил чашку трижды, прежде чем немного утолил жажду. Перевел дыхание и благодарно кивнул.

– Кто ты… путник? – спросил мужчина.

– Я, э-э… Инглис ки… – Он не договорил имя своего слишком известного рода. – Инглис.

Ох. Надо было придумать имя.

– Куда ты направлялся? – спросила молодая женщина. – В Мартенсбридж или Карпагамо? В любом случае, ты свернул не туда.

– Перевал из Карпагамо закрыт, – сказал мужчина. – Если только он не был последним человеком, который его прошел.

Инглис покачал головой. Проследил за любопытным взглядом пса, прикованным к полотняному мешку. Женщина осторожно вручила ему мешок. Работая неуклюжими пальцами, он раскрыл его и обнаружил внутри щедрые ломти мягкого белого сыра, овечьего или козьего, зажатые между скудными кусочками плотного ячменно-овсяного хлеба, и полоски копченого мяса неизвестного происхождения. Возможно, оленины. Мгновение помедлив, Инглис впился в него, словно настоящий волк.

Подождав, пока он сделает несколько первых жадных глотков, мужчина спросил:

– Где твоя лошадь?

– Оставил охромевшую на Вороньей дороге, – ответил Инглис с набитым ртом. – Дальше шел пешком.

– О. – Мужчина разочарованно скривил рот.

Инглису пришло в голову, что, должно быть, молодая женщина сама приготовила ему трапезу. Не прекращая жевать, он присмотрелся к ней. Ее лицо было широким, как у горянки, губы и щеки порозовели от холода, тело было стройным от работы; юность придавала девушке мимолетную красоту. Мужчина был ненамного старше. Охотник? Пастух? И то и другое? Здесь, в горах, люди занимались всем сразу, в соответствии со сменой времен года. Светлые волосы и голубые глаза выдавали близкое родство этих горцев.

– Кто вы? – в свою очередь спросил Инглис после очередного глотка. – Где мы находимся?

Женщина застенчиво улыбнулась.

– Я Берис. А это мой брат Берн.

– Это летнее пастбище Линкбека, деревни, что расположена в долине, – не столь охотно добавил Берн. – А зимой – наш охотничий лагерь.

Значит, он не перенесся назад во времени, как можно было подумать по убогому виду этой хижины. Не оказался в эпохе Великого Аудара, когда местные горные кланы смогли защитить свои высокие твердыни от захватчиков – в отличие от вельдских лесных кланов. А может, дартакийцы увидели этот дождливый крутой край и решили, что он им не слишком-то и нужен. Храм вторгался в эти земли не столь стремительно, меняя старые обычаи на новые, скорее постепенно выпалывая, нежели выжигая огнем. При везении, при надежде, если не молитве, они искоренили не все…

Нет. Он посмотрел на огромного пса, который, навострив мохнатые треугольные уши, следил, как полоски мяса исчезают во рту Инглиса. Определенно.

– Этот пес. Чей он?