Пенрик и Дездемона. Книга 1

– Эрроу – пес Саво, – ответила Берис. – Достался ему от его дяди Скуоллы этой осенью.

Пес лег на живот, подполз к Инглису и просунул голову под его левую ладонь. Не щенок, а взрослый зверь, зрелый, в некотором смысле почтенный. Инглис рассеянно почесал его за ушами. Пес застучал хвостом, заскулил и лизнул окровавленную руку.

– Похоже, теперь он считает себя твоим псом, – заметил Берн, который, прищурившись, наблюдал за этой игрой. – Не уходит с тех пор, как мы тебя принесли. В чем причина… путник?

– Саво был с вами, когда вы меня нашли?

– Да, мы надеялись отыскать оленя. Не уверен, что ты хорошая замена, ведь тебя не освежуешь и не съешь.

Они были отнюдь не прочь его освежевать; Инглис полагал, что есть его они бы действительно не стали. Но среди охотников не было шамана, иначе они бы узнали друг друга, и этот разговор шел бы совсем иначе. Значит, не Саво.

– Этот нож, – сказал мужчина – Берн, – искоса глядя на Инглиса. – На нем настоящие драгоценные камни? Я побился с Чуром об заклад, что нет.

Инглису не приходило в голову, что камни могут быть стекляшками. Он вытащил нож и уставился на него. Тонкое восьмидюймовое лезвие крепилось к рукояти из моржового бивня; Инглис чувствовал отголоски старой жизни, когда держал его в руке. Изящный изгиб рукояти к концу расширялся до овала, покрытого золотом. Плоская поверхность была инкрустирована маленькими гранатами, один из которых в прошлом потерялся и так и не был заменен. Гранаты обрамляли кабошон – граненый багровый камень, который, по мнению Инглиса, мог быть рубином. Клык и кровь, как уместно. Его кровь на стали уже потемнела и высохла, жизнь из нее высосали с такой же жадностью, с какой он только что заглотил черствый хлеб и сыр. Инглис принялся стирать остатки крови о штанину.

– Думаю, да. Он достался мне по наследству.

Тишина в комнате стала чуть более напряженной. Подняв глаза, Инглис увидел на лицах горцев тревожную смесь любопытства, алчности и страха. Но… они спустили его с горы и дали ему еду и питье. Он должен был их предостеречь.

– А зачем ты, э-э, даешь ему свою кровь? – осторожно спросила Берис. – Ты что, думаешь, что это волшебный нож?

Инглис подумал о невероятно сложной правде и необходимости загасить эту алчность, прежде чем она приведет к неприятностям – новым неприятностям, – и наконец ответил:

– Он проклят.

Берн втянул воздух сквозь зубы, с испугом и сомнением.

Взгляд Берис прошелся по шрамам на его руке.

– А ты не можешь кормить его, ну, не знаю, кровью животных?

– Нет. Это должна быть моя кровь.

– Почему?

Его губы растянулись в чем-то не слишком напоминавшем улыбку.

– Я тоже проклят.

После этого брат с сестрой весьма поспешно ушли. Но оставили пищу и ячменный отвар. Эрроу отказался последовать за ними, хотя его и подзывали открытой дверью, негромким голосом, чириканьем, свистом и суровыми командами. Берн вернулся, очевидно, собираясь схватить пса за шкирку и вытащить наружу, но передумал, когда Эрроу опустил голову и зарычал. Дверь за горцами закрылась.

Подобно большинству людей, они недооценили остроту слуха Инглиса.

– И что ты теперь о нем скажешь? – спросила Берис, остановившись в нескольких шагах от хижины.

– Не знаю. У него вельдский говор. Я думаю, он спятил.

– У него не было лихорадки. Как по-твоему, он может быть жутким? Опасным?

– М-м, наверное, не для нас, в таком-то состоянии. Может, для самого себя. Чур вполне может получить тот нож, который так ему приглянулся, если он вместо руки перережет себе горло.

– Зачем ему это делать?

– Ну, он же псих. (Инглис буквально услышал, как Берн пожал плечами.)

– Его голос был очень убедительным. Ты это почувствовал? У меня мурашки побежали по коже.

– Мать и Дочь, Берис, не будь девчонкой. – Но к насмешке примешивалась тревога.

– Я и есть девчонка. – Задумчивая пауза. – Он мог бы быть симпатичным, если бы улыбался.

– Только не говори это при Саво. Он и так сердится из-за своей собаки.

– Я не его собака.

Действительно брат и сестра: он залаял на нее, а она его ударила, и их спорящие голоса затихли вдали, так что даже Инглис больше не мог их расслышать.

При помощи копченого мяса он подманил пса и обнял его. Посмотрел в ясные карие глаза, потом зажмурился и попытался почувствовать. Плотность собачьего духа была почти ощутимой, на грани его сейчас ущербного восприятия. Сколько поколений собак слились в этом Псе? Пять? Десять? Больше? Сколько поколений людей их взращивали? Из этого пса мог бы получиться шаман, невероятно ценный.

И кем был этот Скуолла, отдавший такое сокровище? Диким шаманом, который создал Эрроу? И хотел взять в ученики своего племянника Саво? Или он не знал, чем владеет? Пугающая мысль – что он мог об этом не знать.

Ужасная надежда, что он мог быть мудрым.

– Как только я встану на ноги, мы отыщем твоего прежнего неблагодарного хозяина, – пообещал он псу, легонько встряхнув его.

Эрроу широко зевнул, обдав Инглиса волной теплого собачьего дыхания, лишенного всяких чар, и подкатился ему под бок, словно валик.

V