Перегрузка

– Давайте вы все перестанете беспокоиться об этом, – твердо сказала Карен. – Пожалуйста!

– Я и не беспокоюсь. Просто вспомнил, что ГСС часто выставляет небольшие фургоны на продажу, их списывают через пару лет использования и покупают новые. Многие в прекрасном состоянии. Если хотите, я попрошу последить за распродажами – можно найти хорошую цену.

Лицо Лютера Слоуна просветлело.

– Было бы здорово! Конечно, фургон, даже если он как новый, надо будет переоборудовать, чтобы поставить и закрепить кресло-каталку.

– Может, и с этим удастся помочь, – сказал Ним. – Я пока не знаю, но выясню.

– Мы дадим вам наш телефон, – проговорила Генриетта. – Тогда вы сможете нам сразу позвонить, если будут новости.

– Нимрод, ты действительно чудесный и очень добрый человек!

Непринужденная беседа продолжалась, пока Ним, бросив взгляд на часы, не обнаружил с удивлением, сколько успело пройти времени.

– Мне пора, – объявил он.

– Нам тоже, – сказал Лютер Слоун. – Я ремонтирую газопровод в старом здании недалеко отсюда, и нужно сегодня закончить.

– И не думайте, что мне делать нечего: нужно дописать речь! – подхватила Карен.

Родители ласково попрощались с дочерью. Вместе с ними собрался и Ним.

Перед этим они с Карен на минутку остались одни, и он вновь поцеловал ее – хотел в щеку, но она повернула голову, и их губы встретились. Ослепительно улыбнувшись, она прошептала:

– Приходи поскорее.

Слоуны и Ним вошли в лифт вместе. Поначалу все трое молчали, потом Генриетта сказала ровным голосом:

– Мы стараемся делать для Карен все возможное. Иногда переживаем, что можем так мало. – В ее глазах вновь застыли усталость и напряжение, которые Ним заметил ранее.

– Мне кажется, сама Карен так не думает, – тихо возразил он. – Судя по ее рассказам, она очень ценит вашу поддержку и все, что вы для нее сделали.

Генриетта отчаянно замотала головой, качнув волосами, стянутыми в узел на затылке.

– Мы не в силах исправить то, что случилось с Карен – из-за нас, из-за того, как мы поступили тогда, давным-давно.

Лютер мягко положил ладонь ей на рукав.

– Либхен, мы множество раз говорили… Не терзай себя. От этого никакой пользы нет, один вред.

Она резко повернулась к нему.

– Ты ведь со мной согласен!

Лютер вздохнул, потом вдруг спросил Нима:

– Карен говорила вам, что болела полиомиелитом?

– Да.

– А говорила, как заразилась? И почему?

– Нет.

– Она обычно никому не рассказывает, – заметила Генриетта.

Лифт достиг первого этажа, и они вышли. Там, в небольшом безлюдном лобби Генриетта Слоун продолжила:

– Карен было пятнадцать, она заканчивала школу. Круглая отличница, занималась спортом. Ее ждало светлое будущее.

– Главное, что хочет рассказать моя жена, – вступил Лютер, – это что тем летом мы с ней собрались в Европу: вместе с группой из нашей лютеранской церкви в паломничество, а Карен должна была поехать в летний лагерь. Мы решили, что ей полезно провести какое-то время за городом. Тем более что и Синтия, наша старшая дочь, ездила в тот же лагерь двумя годами ранее.

– Говоря по правде, мы думали о себе, а не о Карен, – вмешалась Генриетта.

Ее муж продолжал, словно не слышал:

– Карен в лагерь не хотела. Она встречалась с мальчиком, а тот проводил лето в городе. Карен тоже хотела остаться, чтобы не разлучаться с ним, но Синтия к тому моменту съехала, так что ей пришлось бы жить одной.

– Карен спорила и спорила с нами, – подхватила Генриетта. – Говорила, что не боится жить одна, а что до мальчика – мы должны ей доверять. Говорила даже, что у нее плохое предчувствие: мол, если она поедет, как мы настаиваем, что-то случится. Никогда не забуду…

Лютер заговорил вновь, торопливо, будто желая поскорее закончить рассказ:

– В итоге произошла ссора – мы с женой настаивали на своем, Карен на своем. Мы требовали, чтобы она поехала в лагерь, она в конце концов уступила. Пока мы были в Европе, в лагере началась эпидемия полиомиелита. Заразилась и Карен.

– Если бы она осталась дома, как хотела… – начала Генриетта.

– Хватит! – перебил ее муж. – Думаю, мистеру Голдману все ясно.

– Да, – мягко сказал Ним. – Думаю, ясно. – Он вспомнил стихи, которые прислала ему Карен после несчастного случая с Уолли Толботом-младшим.

Ах если бы – в тот день
Или в другой —
Все пошло бы чуть-чуть иначе,
На час раньше,
На дюйм ближе,
Если бы я сделал так,
Или не сделал этак…

Ему стало понятнее, что имела в виду Карен. Наверное, полагалось что-то сказать, но что?

– Мне кажется, вам не стоит винить себя за те обстоятельства…

– Прошу вас, мистер Голдман. – Взгляд Лютера заставил его замолчать. Ним мог бы догадаться сразу: все уже проговорено, все доводы приведены и категорически отвергнуты. Нет – и никогда не было – никакого способа освободить этих двоих от давившей на них вины или хотя бы облегчить ее.

– Теперь вы понимаете, – добавила Генриетта. – Все наши усилия, в том числе фургон для Карен, – капля в море.

– Совсем не капля, – возразил Ним. – Что бы ни было в прошлом, ваши усилия сейчас стоят многого.