Перегрузка

– Это масштабный проект с огромными инвестициями, под него будут выпускаться акции и облигации, которые инвесторы не купят, если…

– Отвечайте «да» или «нет». Будут миллионные прибыли? – резко перебил Бердсон.

Краска бросилась председателю ГСС в лицо.

– Вероятно, да.

Его мучитель вновь принялся раскачиваться с носка на пятки:

– Таким образом, в вопросе о том, что первично, прибыль или оказание услуг потребителям, мы можем полагаться только на ваши слова, мистер Хамфри, на слова человека, который во всех смыслах выиграет, если удастся втюхать публике эту чудовищную аферу со строительством в Тунипе.

– Протестую! – устало произнес О’Брайен. – Это не вопрос, а бездоказательное, оскорбительное, предвзятое утверждение!

– Как много громких слов!.. Хорошо, снимаю свое высказывание, – откликнулся Бердсон прежде, чем председательствующий успел что-то сказать, и ухмыльнулся. – Не смог сдержать эмоций.

О’Брайен, кажется, собирался вновь заявить протест, но промолчал.

Как прекрасно было известно участникам слушаний, слова Бердсона войдут в протокол заседания несмотря на то что он их «снял». Да и журналисты оживленно застрочили в блокнотах. Ремарки колоритного предводителя ссдн будут цитировать в завтрашних репортажах, – подумал Ним, по-прежнему наблюдая за происходящим из зала.

Среди репортеров он заметил чернокожую Нэнси Молино.

Она пристально смотрела на Бердсона, сидя прямо и неподвижно. Поза выгодным образом демонстрировала ее высокие скулы, красивое неприступное лицо, подтянутую стройную фигуру.

Ранее сегодня мисс Молино и Ним столкнулись в коридоре перед залом заседания. В ответ на его сдержанный кивок она подняла бровь и насмешливо улыбнулась.

– Скажите мне, Эрик, старина… Ой, простите! Мистер Хамфри! Вы никогда не слышали про энергосбережение?

– Слышал, конечно.

– Многие считают, что нам не были бы нужны проекты вроде Тунипы, если бы вы всерьез пеклись об энергосбережении. Не просто играли в него для галочки, а добивались внедрения – так же упорно, как сейчас добиваетесь разрешения на строительство новых электростанций, чтобы ваша прибыль продолжала расти.

О’Брайен привстал, но вновь опустился на стул, услышав слова Хамфри.

– Я отвечу. Мы в «Голден стейт системс» не пытаемся увеличить продажи электроэнергии. Это осталось далеко в прошлом. Мы как раз пропагандируем энергосбережение – и подходим к делу всерьез. Однако энергосбережение, хоть и приносит пользу, не способно полностью компенсировать постоянный рост энергопотребления. Именно поэтому нам нужна Тунипа.

– Это ваше мнение? – поинтересовался Бердсон.

– Разумеется, это мое мнение.

– Настолько же предвзятое, как ваши призывы поверить, будто вы не заботитесь о прибыли от Тунипы?

О’Брайен вновь заявил протест:

– Намеренное искажение! Выступающий не утверждал, что не заботится о прибыли.

– Не буду настаивать. – Бердсон резко развернулся к О’Брайену и словно стал выше ростом, а голос его зазвучал громче. – Нам прекрасно известно, что вы в «Голден стейт системс» очень даже заботитесь о прибыли – об огромных, чудовищных, раздутых, чрезмерных прибылях, достигаемых за счет мелких потребителей, простых законопослушных граждан штата, которые платят по счетам и которым придется оплачивать расходы на Тунипу, если…

Конец его речи потонул в одобрительных криках, аплодисментах и топоте аудитории. Посреди всего этого хаоса председательствующий забарабанил молотком, призывая: «К порядку! К порядку!»

Сосед Нима, который тоже одобрительно кричал, заметил, что Ним помалкивает, и задиристо спросил:

– А тебе, парень, что – все равно?

– Нет, не все равно, – ответил Ним.

На обычном судебном заседании Бердсона скорее всего уже оштрафовали бы за неуважение к суду, но на общественных слушаниях судебный антураж оставался лишь антуражем: они изначально проводились с пониманием, что здесь позволено больше и что на отдельные нарушения будут закрывать глаза. Причину объяснил О’Брайен на одном из предварительных инструктажей:

– Общественные комиссии в наше время до смерти боятся, что если не дадут всем и каждому шанса высказать свою позицию без цензуры, то их потом завалят исками за сокрытие важных доказательств. А каждый иск может означать отмену итогового решения комиссии, и тогда годы работы пойдут коту под хвост только потому, что какому-нибудь клоуну велели заткнуться. Никто этого не хочет – и мы не хотим. Так что на слушаниях все демагоги и юродивые могут разглагольствовать сколько влезет.

О’Брайен объяснил и еще кое-что: юристы сторон на слушаниях, в том числе и он сам, протестуют реже, чем в суде.

– Мы заявляем протест, только если слышим что-то совсем уж из ряда вон, и хотим, чтобы опровержение занесли в протокол.

Ним подозревал, что, когда Бердсон опрашивал Эрика Хамфри, О’Брайен протестовал в основном, чтобы умаслить начальника, который с самого начала не горел желанием здесь появляться.

Когда дойдет очередь до самого Нима, О’Брайен наверняка предоставит ему отдуваться самостоятельно.