Перегрузка

– Я никакими словами не подавлюсь. Это вы подавитесь! – бросил он Ниму. – Вы захлебнетесь в словах, вы и ваша шайка капиталистов в «Голден стейт системс». Слова, слова, слова! Захлебнетесь в слушаниях, куда мы, ваши противники, будем ходить до бесконечности. А потом… потом будет еще больше слов, потому что мы ваш мошеннический проект протянем через все суды, завалим вас апелляциями, судебными решениями, используем все юридические препоны. А если этого будет недостаточно, найдем новые основания для протеста, и весь цикл начнется заново и продлится, если надо будет, двадцать лет. Народ не даст вам себя обдирать, и народ победит! – Он на мгновение умолк, тяжело дыша, потом добавил: – Так что, может быть, солнечная энергия и опередит уголь, мистер Голдман. Потому что – зарубите себе на носу – угольные ТЭС вам построить не удастся. Ни в Тунипе, нигде. Ни сейчас, ни потом.

Председательствующий вновь заколебался, буквально завороженный этой вербальной схваткой, а часть зрителей зааплодировали.

И тут Ним взорвался. Ударив по подлокотнику кресла кулаком, он вскочил на ноги и горящими глазами уставился в лицо Дэйви Бердсону.

– Может, всеми этими методами вам и удастся остановить строительство ТЭС – и в Тунипе, и в других местах. С АЭС получилось – может, и с углем получится. Но если удастся, то только потому, что наша безумная система работает против себя самой и развязывает руки самовлюбленным эгоистам, городским сумасшедшим и мошенникам вроде вас.

В зале внезапно наступила полная тишина. Голос Нима зазвучал еще громче.

– Только избавьте нас от фарисейских рассуждений о том, как вы якобы представляете народ, Бердсон. Ничего подобного. Это мы представляем народ – обычных, простых, порядочных людей, которым нужны энергетические компании вроде нашей, чтобы в домах были свет и тепло, чтобы заводы работали, чтобы был комфорт, которого вы в своем эгоизме и близорукости хотите их лишить. – Теперь Ним повернулся к судейской скамье, обращаясь уже напрямую к председательствующему и судье. – В нашем штате, как и в других, требуется разумный компромисс – между теми, кто, как клуб «Секвойя» и Бердсон, выступает за «ограничение роста любой ценой», и теми, кто говорит «даешь максимальный рост, и черт с ней, с окружающей средой». Так вот, я – и вся наша компания – признаем, что компромисс нужен, мы готовы на него пойти и призываем к тому же других. Мы понимаем, что нет простых и легких решений, и хотим найти срединный путь, а именно: пусть будет рост в каких-то пределах. Только, ради всего святого, дайте же нам возможность обеспечить этот рост электроэнергией! – Он вновь повернулся к Бердсону: – В конечном счете вы заставите людей страдать: от отчаянной нехватки электроэнергии, от массовой безработицы, от того, что множество вещей, больших и малых, просто не будут работать без электричества. Вот что случится, когда разразится кризис: не выдуманный, а реальный, – который грозит всей Северной Америке, и скорее всего не только.

– И где тогда будете вы, Бердсон? – спросил Ним у оппонента, который от удивления, кажется, лишился дара речи. – Наверное, где-нибудь спрячетесь от людей, которые наконец поймут, что на самом деле вы лжец и лицемер и морочили им голову.

Говоря это, Ним уже понимал, что зашел слишком далеко, нарушил и нормы публичных слушаний, и инструкции ГСС. Возможно, даже наговорил достаточно, чтобы Бердсон подал на него иск за оскорбление. Но внутренний голос настаивал, что все это должно было прозвучать, что терпению и умеренности есть пределы, и что порой нужно просто сказать правду: прямо, без страха, – и будь что будет.

Поэтому он продолжил свою гневную речь:

– Вы тут вещаете о сорокапроцентном энергосбережении, Бердсон. Это не «сбережение» – это лишения. Это будет уже совершенно другая жизнь, гораздо более тяжелая. Да, конечно, некоторые считают, что всем нам нужно снизить ожидания, что мы живем слишком хорошо и лишения пойдут на пользу. Может, это правда, может – нет. В любом случае решать не нам, не энергетическим компаниям вроде ГСС. Наша задача – поддерживать уровень жизни, которого – посредством избранного правительства – требует население. И мы будем поддерживать этот уровень, Бердсон, пока нам не прикажут от него отказаться, – но официально, а не устами таких, как вы, выскочек и ханжей с раздутым самомнением.

Ним замолчал, чтобы перевести дыхание, и услышал невозмутимый вопрос председательствующего:

– Вы закончили, мистер Голдман?

Ним обернулся к нему:

– Нет, господин председатель, не закончил. Я хотел бы еще кое-что сказать, пока у меня есть возможность.

– Господин председатель, предлагаю сделать перерыв, – вступил Оскар О’Брайен, пытаясь отвлечь внимание на себя.

– Я договорю, Оскар, – твердо заявил Ним.

Журналисты за столом прессы старательно записывали, пальцы стенотиписта в бешеном темпе бегали по клавиатуре стенографической машинки.

– Перерыва пока не будет, – объявил председательствующий, и О’Брайен, пожав плечами, с несчастным видом опустился на место.