Перегрузка

Бердсон стоял перед Нимом, по-прежнему молча, но на губах у него теперь играла легкая улыбка – возможно, он решил, что вспышка Нима на руку ссдн и повредит «Голден стейт системс». Ну что ж, Ним зашел слишком далеко и не собирался сдавать. Он обратился к председательствующему и судье по административным делам, которые смотрели на него с любопытством:

– Все происходящее, господин председатель – я имею в виду и эти слушания, и другие подобные, – бесполезное и дорогостоящее представление, бессмысленная трата времени. Бессмысленная потому, что годы тратятся на вещи, которые можно было бы сделать за неделю. Иногда уходит и больше – а в итоге не достигается ничего. Трата времени – потому что мы, промышленники, а не бюрократы, чья жизнь проходит в перекладывании бумажек, могли бы использовать бесконечные часы, которые проводим здесь, с гораздо большей пользой и для компании, и для общества в целом. Дорогостоящая – потому что налогоплательщики и потребители электроэнергии – те самые, интересы которых якобы представляет Бердсон, – вынуждены платить миллионы, чтобы содержать безумную, неэффективную, нелепую пародию на систему. И наконец, это представление – потому что все здесь притворяются, будто занимаются чем-то осмысленным и разумным, хотя на самом деле мы, со своей стороны, прекрасно видим, что ничего подобного не происходит.

Председательствующий залился краской. На сей раз он решительно схватил молоток и ударил по столу.

– Достаточно! – воскликнул он, сверля Нима взглядом. – И предупреждаю вас, мистер Голдман: я внимательно перечитаю протокол заседания и обдумаю, не стоит ли принять меры. – Столь же холодно он обратился к Бердсону: – Вы закончили опрос свидетеля?

– Да, сэр! – радостно осклабился тот. – Если спросите меня – он только что выстрелил себе в ногу.

Молоток со стуком опустился на стол.

– Не спрошу.

Оскар О’Брайен вновь поднялся с места, но председательствующий лишь нетерпеливо отмахнулся от него.

– В слушаниях объявляется перерыв.

* * *

Все покидали зал: воздух наполнился взволнованным гулом голосов. Ним не разделял общего возбуждения. Он бросил было взгляд в сторону О’Брайена, который засовывал бумаги в портфель, но тот лишь печально покачал головой с таким видом, будто до сих пор не верит своим ушам, и зашагал к выходу в одиночку.

Дэйви Бердсона с шумными поздравлениями окружили его сторонники, и вся группа, смеясь, отправилась прочь.

Лора Бо Кармайкл и Родерик Притчетт, а с ними еще несколько членов клуба «Секвойя», уходя, бросали на Нима заинтересованные взгляды, но также не проронили ни слова.

Стол для прессы быстро опустел – там оставалась лишь Нэнси Молино, которая, кажется, перечитывала свои заметки и что-то в них дописывала. Когда Ним проходил мимо, она подняла голову и негромко сказала:

– Да, дорогуша, устроили вы себе веселую жизнь.

– Ну, вы наверняка выжмете из этого все, что сможете, – ответил Ним.

Она лишь покачала головой.

– Тут и выжимать ничего не нужно. Вы сами себя подставили. С ума сойти! Увидите, что напишут завтрашние газеты.

Ним ничего не ответил, и мисс Молино осталась за столом со своими записями, видимо, выискивая красноречивые цитаты, чтобы использовать против Нима. Он был уверен: эта стерва вывернет историю как хочет, лишь бы выставить его в самом неприглядном свете, – и сделает это с радостью еще большей, чем когда написала тот репортаж про вертолет.

Выходя из зала для заседаний, он вдруг почувствовал себя ужасно одиноким.

Снаружи, к его удивлению, поджидали несколько телерепортеров с мини-камерами. Он и забыл, как быстро телевидение реагирует на резонансные истории, стоит им получить наводку.

– Мистер Голдман, – окликнул один из телевизионщиков, – мы кое-что слышали про ваше выступление. Не могли бы вы повторить его на камеру для вечернего выпуска новостей?

Ним поколебался пару секунд. Можно было отказаться, но он уже так основательно себя утопил, что интервью погоды не сделает: семь бед – один ответ. Почему бы и нет?..

– Хорошо. Сейчас повторю.

Едва включились камеры, он снова заговорил – горячо и уверенно.

Глава 14

– С настоящего момента, – сказал Эрик Хамфри ледяным тоном, – не мни себя пресс-секретарем компании. Никаких выступлений по радио и телевидению. Никаких интервью, никаких ответов на вопросы журналистов – даже если спросят, который час. Ясно?

– Вполне, – ответил Ним.

Он сидел перед председателем, по другую сторону стола. Обычно Хамфри предпочитал более неформальную обстановку и беседовал с ним в «гостиной» части кабинета.

Шла вторая половина рабочего дня. Меньше суток прошло с тех пор, как Ним вышел из себя на публичных слушаниях Калифорнийской комиссии по энергетике.

– Что касается слушаний, – продолжал Хамфри, – ты, естественно, в них больше участвовать не будешь. На этот счет сделаны распоряжения.

– Если хочешь, чтобы я уволился, Эрик, я уволюсь.