Переселение

Он понимал, что оказался в весьма незавидном положении. Старик — тип более чем странный, подозрительный. Никакого доверия у майора он не вызывал. Но все, что было вокруг, принадлежало Фолкору и формально Вадим от него зависел. По крайней мере до тех пор, пока не поправится и не сможет уйти вслед за учительницей. Закрадывалась крамольная мысль: «а не покончить ли с ним?». Вадима останавливало лишь то, что Наташа относилась к Фолкору с доверием. Она бы ему этого не простила.

Старик нес воду с колодца, когда заметил, что майор сидит на крыльце и пытается поменять повязку. Посмотрел искоса на чужака. Остановился.

— Эдак ты долго будешь заматывать. Дай-ка я…

Вадим сомневался мгновение, но все же уступил, позволил хозяину дома взять марлю и аккуратно перебинтовать ему ногу.

— Спасибо.

Фолкор отмахнулся, взял ведро, пошел дальше.

Вечером он выволок из сарая сразу три флайера, намереваясь, видимо, из нескольких нерабочих машин сделать одну рабочую. Долго ходил вокруг, что-то ворчал себе под нос. Потом решился — снял внешние панели с самого плохонького летуна. Майор подошел ближе. Он не был специалистом по такой технике, но чувствовал, что разбирается в ней лучше. Старик обернулся, нахмурил брови: что мол, стоишь за спиной, работать мешаешь?

— Я могу подсказать.

Фолкор поднялся, вытер лоб грязной рукой.

— Ну… Давай, подскажи, раз знаешь.

До ночи они возились с машинами, сумели на одной восстановить большую часть функций, но остальную работу оставили на завтра — от лунного света толку мало, а они еще и не ужинали.

Фолкор накрыл на стол, выставил разогретую картошку с курятиной, порезал хлеб. Ели они молча. Вадим раздумывал: не спросить ли напрямик — что там, в подвале? Но решил не проявлять свой интерес слишком явно.

Утром хозяин доделал флайер и улетел. Его не было почти весь день и на следующее утро он снова вылетел на поиски, потом снова и снова… «Что ты к ней привязался?! Ну ушла девчонка и ушла! Хочет она вернуться на верхние уровни, зачем ей мешать?». Вслух Вадим, конечно, ничего не сказал. В отсутствие старика он сам уже мало-помалу управлялся по хозяйству, втягивался в однообразную, но, по правде говоря, куда более приятную жизнь, чем там, среди труб и кабелей, где едва сводили концы с концами двести тысяч его соплеменников.

Когда Вадим и Фолкор восстанавливали летуна, майор видел, что в амбаре складировано множество старой техники, всевозможных запчастей. Порывшись, он обнаружил там коробку с коммуникаторами. Там же лежало несколько зарядных устройств. Чернаков привел в чувство несколько устройств, протестировал их. Одно забрал себе. Он еще не знал, что можно с ним сделать — обкатывал эту мысль весь день, до возвращения хозяина. И только ночью, когда он уже лежал в кровати и глаза его слипались, неожиданная догадка вдруг заставила Вадима вскочить. «Камера! В коммуникаторе есть камера!».

На следующий день он разжился фонариком, снова спустился по подвальной лестнице. Тщательно осмотревшись, нашел в стене, среди каменной кладки, небольшую щель. Пришлось поработать отверткой, чтобы в нишу поместился комм. Вадим отошел, любуясь проделанной работой. К счастью, устройство было серого цвета, оно сливалось с камнями, а объектив камеры едва ли превосходил размерами булавочную головку, заметить его можно было только приглядевшись. «На сколько хватит заряда? А памяти?». Следовало бы проверить, но майору не терпелось испытать шпионское оборудование и он включил коммуникатор в тот же день, незадолго до того, как, по его расчетам, должен был вернуться старик.

* * *

Наташа сразу поняла, что отношение к ней изменилось. В глазах вождя сверкнула неприкрытая злоба. Похоже, он считал девушку пособницей Фолкора, которого почему-то называл Темным Человеком.

— Слушайте, это недоразумение! Вы его или с кем-то путаете, или… Я не знаю. Но Фолкор — хороший человек. Он бы никогда ничего плохого…

— Замолчи! — прошипел Таркеин.

Поняла, что он готов ударить ее. И вряд ли она может дать сдачи светлому йохтаю, если надеется выбраться из пещер живой. Виновато опустила взгляд, замолчала. Вождь ударил железкой в обрезок рельса и в пещеру тут же вбежали двое конвойных.

Ее вели вниз, вглубь скалы, заставляя петлять по таким запутанным, извилистым переходам, что сама она вряд ли найдет обратный путь. Втолкнули в каменный мешок, освещаемый одной свечой, привалили узкий вход валуном. Она слышала, что на страже остался стоять по меньшей мере один из воинов.

В пещере было прохладно и сыро. Наташа отыскала на полу сухой пятачок, где можно было сесть, поджала ноги, обняла себя руками. С трудом удержалась от того, чтобы не разреветься.

Ее держали в пещере несколько дней. Кормили плохо, воду приходилось собирать в ладони, прислоняя к сочащимся каплями стенам. Несколько раз Наташа срывалась на крик, требовала, чтобы ее проводили к вождю, но добилась лишь того, что один из воинов все-таки отвесил ей оплеуху. Перестав закатывать истерики, девушка погрузилась в тягостное молчание, отрешившись от злой действительности, не надеясь на спасение.