Переселение

Внутреннее время, если верить часам у районной комендатуры, близилось к полуночи. Гореть оставили лишь каждый четвертый фонарь, народу на улицах, которыми, по сути, являлись тоннели и коридоры, почти не было. Вадим добрался до места незамеченным, постучал в дверь. Поначалу никто не отзывался, но Чернаков был настойчив: постучал еще раз, и еще. Раздались едва слышимые шаркающие шаги.

— Кто?

— Откройте, мне нужна помощь!

Тишина.

— Пожалуйста.

Дверь приоткрылась, Красавин настороженно посмотрел на бродягу с перевязанной ногой.

— У меня с девяти утра прием.

— Вы меня не узнаете?

Врач взглянул внимательнее, поправил очки на носу.

— Черт побери. Заходите! Да живее…

Они сидели в маленькой комнатушке, служившей Красавину одновременно и гостиной, и кухней, и, видимо, приемной. Вадим вытянул больную ногу, перетянутую свежим бинтом, под которым был антисептический гель. Под мышкой он держал градусник, в правой руке кружку синтетического чая.

— Ерунда это все, — майор кивнул на градусник, — Я и так вам скажу, что температура есть и она высокая. Это сейчас не главное.

— А что главное? — врач собирал инструменты, убирал их в сумку, — То, что вы рассказали? Про другой мир внутри станции? Вы — жандарм?

— Какая разница, кем я был в прошлой жизни? Все это позади, сейчас надо о другом думать!

— Разница в том, милый человек, что вы, как никто другой, должны понимать, что в идеологии капитана никакого другого мира не существует. Только этот! И точка! А если мы с вами, сдуру, устроим… Нет — попытаемся устроить революцию, то не доживем и до утра.

— Не мы с вами. Я знаю людей, офицеров. Они мои друзья и для них честь не пустой звук. Если вы… — он замялся, понимая, какую ответственность возлагает на врача, какой опасности его подвергает, — Если вы приведете их сюда, я уверен — вместе мы сможем что-то организовать. На это уйдет какое-то время, может, несколько дней.

Он взял ручку, вырвал из докторского блокнота листок и поверх рецептурного бланка стал писать адреса и фамилии.

* * *

Свадьба, праздник, бой барабанов и омерзительная ночь при свете дюжины факелов — все это действительно было для Таркеина, светлого йохтая, лишь ритуалом, торжественным обрядом. Он верил, что забрал часть силы Темного Человека, заполучив его женщину. Но совсем не собирался жить с ней, как с женой.

Наутро Ванхемпи отвел Наташу в ее пещеру. Он старался не смотреть на нее, был хмур и немногословен. Хотел тут же выйти, но она его остановила.

— Ты ведешь себя так, будто это я в чем-то виновата.

Сын вождя заставил себя посмотреть девушке в глаза. Долго ничего не говорил, потом выдавил:

— Нет, — слово вышло глухим, тяжелым, словно упавший камень, — Я виноват. Должен был…

Он отвернулся.

— Теперь уже ничего не исправить!

Ванхемпи вышел из пещеры. Наташа пошла следом, но ее остановил один из воинов. С ненавистью сверкнув глазами, она вернулась в место своего заточения. Где-то там, наверху, где небесное око заглядывает в зал с бассейном, щебетали птицы. Солнечные лучи старались пробиться в недра мрачного пещерного города и звонкие детские голоса говорили о том, что жизнь продолжается.

Наташа сжала кулаки, прикусила губу. Нет, она не собиралась оплакивать свои потери. Она думала про Вадима: как он там, добрался ли? Получится ли у него хоть что-нибудь? И когда она сможет уйти следом? Каждая минута пребывания в подземном мире терзала ее изнутри, сжигала унизительными воспоминаниями о том, что пришлось пережить.

Ей пришлось заставить себя успокоиться, изобразить безразличие, а потом даже, как это ни ужасно, благодушное настроение. Она изо всех сил старалась притупить бдительность конвоиров, усыпить их внимание. Даже если Ванхемпи, который теперь избегал ее, не поможет, она сама найдет возможность сбежать! Быть чьим-то талисманом, свидетельством украденных колдовских сил, Наталья решительно не собиралась.

Через несколько дней воины перестали следить за ней так же пристально, как раньше. Порой даже у пещеры никто не оставался и она могла одна, без присмотра, выходить на прогулку в большой зал. Впрочем, это было днем, когда вокруг и без того полно внимательных глаз, поэтому она не рисковала пытаться бежать. Вот если бы ее оставили без внимания ночью…

— Светлый йохтая хочет тебя видеть, — на пороге стоял один из охранников, ожидая, когда Наташа поднимется и пройдет мимо него.

«Что еще надо этому мерзкому отродью?». Она вымученно улыбнулась, вышла из пещеры. Узкие ступеньки вниз, косые взгляды у бассейна, тяжелая ширма. Свет факелов вызвал у нее приступ тошноты. На несколько мгновений она закрыла глаза, призывая свой организм успокоится. Потом взглянула на сидящего вождя. Он поманил ее рукой, указал на место рядом. Наташа села.

— Я не чувствую изменений, женщина Темного Человека.

Ей очень хотелось съязвить по этому поводу, но она сдержалась.

— Каких?

— Ты знаешь! Нельзя забрать чужие силы и не почувствовать этого. Может, мы сделали что-то не так? Или недостаточно?

«О, уж скорее не так, чем недостаточно!».

— Я не знаю, что можно еще сделать.

— Не знаешь?!