Переселение

Армия серых теней

Их было слишком мало. На пару сотен тысяч населения — лишь двадцать офицеров, согласившихся поставить на кон все. Жизнь, свободу, благополучие близких… Никакой уверенности в успехе, никаких гарантий. Но отступать было уже поздно.

Вадим еще раз обвел взглядом лица товарищей. Тусклая лампа в гостиной доктора освещала их мутным, желтоватым светом. Все офицеры едва помещались в небольшой комнатушке, сейчас они собрались вокруг стола, на котором была разложена карта Города.

Доктор Красавин сидел в углу, с книгой в руках, примостившись в потертом деревянном кресле. Он не принимал участия в восстании, но знал, что если оно потерпит поражение, за ним придут в первую очередь. Что ж, рано или поздно это все равно бы случилось. Он послюнявил палец, спокойно перелистнул страницу.

— Шанс только один, — тихо произнес майор Вадим Чернаков, — Когда все завертится, ни у кого уже не будет возможности передумать, остаться на другой стороне. Вы это понимаете?

Молчаливое согласие было ему ответом. Майор кивнул, снова взглянул на карту. Она была склеена из нескольких десятков обычных бумажных листов — распечаток планировки той части верхних уровней, которые успели заселить колонисты. Планы кропотливо составлялись все последние годы, но по приказу капитана потерянного корабля, узурпировавшего власть, никто не имел права взглянуть на единую схему, каждый офицер отвечал лишь за свой небольшой участок. Им пришлось собирать кусочки мозаики по частям — все, что могли раздобыть. Некоторые части карты были дорисованы от руки.

— Сколько бы бойцов не пошли за вами — не останавливайтесь. Не пытайтесь что-то переиграть. Помните: рядом, на соседней улице, в соседнем квартале, кто-то будет рассчитывать на то, что вы прикроете его с фланга. А он, в свою очередь, прикроет кого-то еще, — Вадим поморщился от боли, перенес вес тела на здоровую ногу, упершись руками в стол, — Давайте еще раз пройдемся по плану…

План был прост. Отрезать центр, где располагалась резиденция капитана и верной ему охраны, от периферийных подразделений. Сделать так, чтобы он не мог отдавать приказы, руководить колонией. Хотя бы на несколько часов, чтобы восставшие смогли начать выводить гражданских во внутреннюю часть станции. А потом… Чернаков считал, что потом этот процесс остановить будет невозможно! Да и остальные люди в форме могут перейти на их сторону, ведь когда тебе показывают перспективу лучшей жизни, трудно удержаться.

Ему предложили остаться здесь, на квартире Красавина. Никто, кроме двадцати человек и самого доктора, не знал, что это место невольно стало центром восстания. Какое-то время оно еще будет безопасным. Но Вадим отказался.

Он направился к месту работы — тюремной секции очистного квартала. Удивил своим появлением начальника смены, считавшего, что Чернаков пропал без вести и, скорее всего, погиб. Попросил собрать всех бойцов — пятнадцать человек внешней охраны и десять внутренней, быстро объяснил им ситуацию. Он видел, что у некоторых на лицах читался страх, им совсем не хотелось идти против капитана, против действующей власти, сложившихся порядков.

— Кто против — можете остаться, я пойму. Можем даже запереть вас в камерах, чтобы никто потом не мог обвинить в том, что вы не пытались помешать нам.

Бойцы стояли на своих местах. Никто не захотел остаться, даже те, кто не скрывал ужаса, бушующего у них в душе. Он вывел их на улицу, в приказном порядке оставив в тюрьме лишь двоих, на случай, если заключенным потребуется какая-то помощь. Разбираться — кто в чем виноват, чтобы по случаю революции распустить обитателей камер, он не стал, на это уже не оставалось времени.

Улицей на верхних уровнях считался любой магистральный коридор. Они двинулись по нему вперед, к центру Города. Время от времени Вадим поглядывал на часы: из-за его ноги они двигались медленнее, чем следовало. Несмотря на таблетки, которые дал Красавин, у майора опять поднялась температура, кружилась голова.

— Идите вперед! — приказал он, — На перекрестке занимайте позицию и никого не выпускайте из центра. Я вас догоню.

Не самый лучший приказ. Ему следовало бы быть вместе со своими людьми, но тогда они опоздают к условленному времени. Бойцы ушли, щелкая предохранителями автоматов, дробно постукивая по металлическим плитам тяжелыми подошвами ботинок. Вадим еще несколько минут шел за ними, потом остановился передохнуть. Мучала одышка, колотилось сердце… «Да, совсем я сдал за эти дни. А ведь мог бы остаться с Фолкором, долечить ногу. Помогал бы ему сейчас пшеницу убирать. Теплый ветерок, солнце… Пусть и искусственное».

Впереди раздались выстрелы.

— Ах, черт!

Он выругал себя за минутную слабость. Припустил по улице ковыляющей походкой, выхватывая из кобуры пистолет. Передернул затвор. «А может, именно сейчас Фолкор наблюдает за мной. За всеми нами. Что ж, пускай поглядит!». Сквозь стрекот выстрелов доносились крики.

— Я ранен!.. Осторожнее, обходят слева!.. Магазин, кто-нибудь! Магазин!..