Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя к

В приведенной газели, как и в упоминавшейся газели Анвари, через стандартную ситуацию любовной лирики описывается непосредственное общение мистика с Абсолютом в ходе ритуального действа. Оно призвано погрузить его в транс, вызывать у него особое состояние близости к Богу (хал). На это указывают знаки коллективности ритуала, который рисуется как ночное пиршество, собравшее «друзей», т. е. посвященных, ибо «чужие» не могут проникнуть в этот избранный круг.

Присутствие атмосферы корпоративности, «братства», характерной для поэтического описания суфийских радений, не противоречит тому, что общение мистика с Богом представляется как сугубо индивидуальное. В отличие от дидактических и «житийных» газелей ‘Аттара, это стихотворение характеризуется подчеркнутой песенностью, что закреплено обращением к певцу (мутриб) в финале. Предпоследний бейт может быть прочитан как прямое указание на то, что данную газель следует исполнять в ладу шур, так как это слово входит в композит шурангиз («волнующий»), выступающий определением слова парда-ха («музыкальные лады»).

Как показывает знакомство с Диваном ‘Аттара, тематический репертуар его газелей достаточно широк, а их назначение и поэтика разнообразны. По-видимому, к рубежу XII–XIII вв. сложился тот канон газели, в котором в определенных пропорциях были представлены и элементы традиционной лирики – любовной, сезонной, пиршественной и т. д., и философско-дидактические, моралистические и афористические элементы, привнесенные поэтами религиозно-мистического направления. В этом виде газель была унаследована и прославлена такими ее мастерами, как Са‘ди и Хафиз.

Раздел касыд в Диване ‘Аттара по объему уже существенно уступает разделу газелей, что свидетельствует об общей тенденции этого времени, выдвинувшей газель на лидирующие позиции. Касыд в собрании стихов ‘Аттара всего 29, их отличает характерная для всего лирического творчества поэта эмоциональная атмосфера исповеди, напряженной духовной рефлексии.

Весьма последовательно Аттар отстаивает особый статус истинного поэта. Например, в одной из касыд, посвященной поэтическому вдохновению, автор явно придерживается концепции поэта-пророка, опираясь на опыт таких предшественников, как Насир-и Хусрав и Сана'и, порой усиливая звучание некоторых мотивов самовосхваления: