Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя к

Разворачивая перед слушателем картину ниспослания поэтического дара, ‘Аттар прибегает к образу накрытого стола (хан), что продолжает традицию, начатую в аналогичном программном стихотворении Насир-и Хусрава, и отвечает древнему представлению о божественном источнике поэтического дара как о некоей пище или напитке. Вдохновителем поэта выступает Дух Святой, т. е. Джибраил. Таким образом, источник пророческого и поэтического вдохновения оказывается единым. В приведенном фрагменте поэт прямо сравнивает себя с пророками Сулайманом, Мухаммадом и ‘Исой, а также сопоставляет с легендарными персонажами Хизром и Искандаром, которым в некоторых преданиях приписывались пророческие черты.

Большинство касыд ‘Аттара можно причислить к разряду рефлективных или философско-дидактических, причем с явным преобладанием философско-религиозного элемента над чисто назидательным. В целом они тяготеют к исповедальному тону, лирическое начало выражено гораздо сильнее, чем повествовательное, эпическое. Есть также и тексты, в которых автор следует традиционным для персидской касыды структурным моделям, построенным на сочетании описания и повествования. Так, в концовке одной из рефлективных касыд автор поместил притчу «о курде и верблюде», которая одновременно играет смысловую (символическую) и формальную роль в тексте, организуя его завершающую часть:

Слышал я, потерялся у курда в пустыне верблюд,
Долго он верблюда искал повсюду…
Поскольку он верблюда не нашел, от расстройства уснул среди
                                                                                 дороги,
Сердце его от тоски пребывало в смятении.
И вот на исходе ночи поднялся он с места с тяжелым сердцем,
Как вдруг на изогнутой клюшке небес показался мяч луны[62]

.В свете луны увидел [курд] стоящего на дороге верблюда,
От радости пролил он ливень слез, как туча нисана.
Поднял он лик к светлой луне и молвил: «Как мне описать
                                                                                  тебя,
Ведь ты такая светлая, прекрасная, добрая и сверкающая.
За сотни тысяч лет не воссияет в мире луна, подобная тебе,
Любое мое описание ты превзойдешь во сто крат!».

Дальше следует традиционная для дидактических касыд концовка в форме молитвы, в которой частично разъясняется смысл притчи:

О Господи! В этой долине по милости своей зажги луну,
Может быть, узрит самого себя потерявшийся разум
                                                                  человеческий.
Разве [смысл] рассказа о потерянном верблюде поместится
                                                                      в описании,
Признай этот смысл тайной, если ты муж, понимающий
                                                                в красноречии.

Самому же красноречивому рассказчику ‘Аттару славу великого поэта-мистика принесла его самая крупная поэма «Язык птиц» (Мантик ат-тайр). Подобно Хакани, который использовал это выражение для названия касыды, ‘Аттар поместил его в заглавие маснави, связав, таким образом, весь текст с кораническим преданием о Сулаймане, которому было даровано знание «языка птиц». В суфийской же среде на этой основе сложилось представление о Сулаймане как об идеальном наставнике, способном беседовать на тайном языке с «птицей души». «Мантик ат-тайр» представляет собой метафорическое описание возвращения души мистика, проходящей через стадии жизненного пути, к источнику своего происхождения – Богу.

Конструкция поэмы проста и изящна, она позволила автору в доступной и легкой для запоминания форме изложить по существу все положения доктринального суфизма, придав им вид увлекательного повествования о том, как птицы отправились на поиски своего царя. Сюжет путешествия птиц в горную страну Каф, где обитает Птица Птиц – Симург, являющийся рамкой для многочисленных вставных рассказов, которых насчитывается около 180, по всей вероятности, имел какой-то старый доисламский источник. В период распространения ислама отголоски этого сюжета неоднократно возникали в арабоязычных и персоязычных трактатах философов и мистиков, таких как, например, анонимные «Послания “Братьев чистоты”», труды Ибн Сины (ум.1037 г.), ал-Газали (ум.1111 г.) и др. Мог ‘Аттар ориентироваться также и на поэтические обработки сюжета с участием птиц в касыдах предшественников – Сана'и и Хакани.