Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя к

О мускус души! Излей свой аромат!
Ведь ты – распорядитель в доме наместника!
Ибо дух, [нисходящий] по велению Господа, – это [слова] о тебе,
Трон духовного мира принадлежит тебе…
Ты – удивительная птица… не знаю, каков ты,
Ибо ты – вне нашего утверждения и отрицания.
Раз ты не на небе и не на земле,
Где же ты? Ты близ Владыки миров…
Ты шах и халиф навечно,
У тебя есть шесть сыновей, и каждый – уникален.
Каждый твой сын – обладатель счастья,
Ибо в своем искусстве каждый из них – целый мир.
Один – «животная душа», чье место – в чувственно
воспринимаемом,
Один – шайтан

, и мысли его – в воображаемом.Один – разум, что говорит об умопостигаемом,
Один – знание, что ищет познаваемого,
Один – нищета, жаждущий небытия,
Один – таухид, желающий видеть все как одну сущность.
Если эти шестеро обретут путь согласно [высшему] велению,
Тогда обретут они Вечное Присутствие [при Боге].

(Перевод Л. Лахути)

Обращение к Духу служит одновременно и разъяснением сюжета рамки: шесть сыновей должны прислушаться к наставлению отца, тогда им откроются истинные цели человеческого бытия. То, что речь идет о творческом процессе, в котором участвуют чувства, воображение, разум, знание, и о поэтическом вдохновении, в котором участвует Божественное и Единое, подтверждается финальными стихами вступительной части поэмы:

В бытии ты или в небытии –
Под пальцами Слова ты подобен воску…
Поскольку корень всего – Слово, ты говори,
Желай слова, вопрошай Слово, ищи Слово…

(Перевод Л. Лахути)

Всего в «Илахи-нама» 244 различных по объему рассказа (от двух до трехсот тридцати бейтов). Среди них есть и общеизвестные эпизоды пророческих историй о Сулаймане, ‘Исе, Йусуфе, и популярные анекдоты о знаменитых правителях разных времен – Искандаре, Хусраве Ануширване, Махмуде Газнави, Малик-шахе и Санджаре, и житийные истории о суфийских подвижниках – Ибрахиме Адхаме, Мансуре Халладже, Байазиде Бистами, Хасане Басри, Абу Са‘иде и др. Есть у ‘Аттара и повествования о легендарных влюбленных, прежде всего Маджнуне и Лайли. Все эти сюжеты уже прошли к XII в. длительный период письменного бытования и были известны во многих версиях.

С другой стороны, ‘Аттар включает в поэму легенды, которые, возможно, передавались только устно, и обрели под его пером свою первую письменную обработку. Это, к примеру, история поэтессы X в. Раби‘и бинт Ка‘б и гуляма по имени Бекташ, рассказанная ‘Аттаром в двадцать первой беседе и озаглавленная им «Рассказ о балхском эмире и о том, как влюбилась дочь его». Полный драматизма сюжет пересказал в одной из своих работ Е.Э. Бертельс, отметив, что «уже на таком раннем этапе мы находим в персидско-таджикской литературе все элементы романа». Действительно, поэт использует в повествовании ряд устойчивых жанровых ситуаций любовного эпоса: запретная любовь и болезнь героини, посредничество кормилицы в тайном общении героев, переписка влюбленных, переодевание героини в мужское платье и т. д. ‘Аттар также развивает мотив любви как источника вдохновения, что не может не напомнить историю превращения Маджнуна в идеального поэта, какой она предстала в поэме Низами.

Чтобы ярче раскрыть мистический смысл рассказа, автор ссылается на авторитет Абу Са‘ида Майхани[64], который первым истолковал стихи Раби‘и бинт Ка‘б как выражение жертвенной любви к Богу: