Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя к

Народ в голодной лихорадке пресытился земною жизнью,
Народ в бессилии предсмертном стал кровожадным, словно
                                                                                     меч.
Тот – словно гебр-хлебопоклонник, молитвы шепчет хлебной
                                                                                     печи,
А этот – прячет хлеб, как туча – каравай луны, в потоках слёз.
Один – увидев, ты сказал бы – питается землею, как змея,
Другой – увидев, ты сказал бы – глотает только воздух, как
                                                                 варан, и этим жив.
А тот, кто некогда в блаженстве халвой пренебрегал и дичью,
Ест падаль ныне, сам, как падаль, ставши мерзок…
На главном городском проспекте, на каждом уличном углу
Десятки дней лежат десятки и десятки трупов.
Ах, эти жалобные стоны просящих помощи детей!
Ах, эти льстивые мольбы бессильных юношей, которых право –
                                                                               радость!

Многообразна и городская сатира, представленная в творчестве поэтов пасквилями на исфаханцев, отличающихся скаредностью, двуличием, религиозным фанатизмом и т. д. Осмеяние горожан воплощено в форме метких эпиграмм, часто четверостиший.

Четверостишия являются одной из излюбленной форм в творчестве исфаханских поэтов. Руба‘и могли быть весьма разнообразны по содержанию. Некоторые из них, названные З.Н. Ворожейкиной «малым мадхом» и обращенные к покровителю, объединялись анафорическими повторами, например, «Твой меч» или «Твой враг». Таким же образом выделены циклы лирических четверостиший, к примеру, 30 четверостиший Камал ад-Дина, начинающихся словами «Я – свеча», в которых горящей свече уподобляется страдающий влюбленный или поэт. Многие четверостишия исфаханских поэтов, особенно Камал ад-Дина, могут быть причислены к категории так называемых странствующих, так как 24 из них обнаруживаются одновременно и в собраниях четверостиший ‘Умара Хайама. Их исследовательница метко назвала «хайамовской тетрадью» Камал ад-Дина Исфахани.

Городская поэзия исфаханцев насыщена дидактическими элементами в форме поучений (панд, насихат) и мудрых афоризмов (хикмат), что соответствует традиционному дидактическому пафосу персидской классики. Используемые поэтами крылатые выражения могли заимствоваться непосредственно из разговорной речи или же представлять собой авторский парафраз. В любом случае их смысл и словесная форма должны были вызывать у слушателя устойчивые ассоциации. Например, пословица, представленная в сборниках фольклора «Ушедшая вода в ручей не вернется», у Джамал ад-Дина обыгрывается следующим образом: «Даже если ушедшая вода в ручей вернется, уснувшей рыбе что за польза», а у его сына выступает в противительной интерпретации: «Знать нельзя: бывает, возвращается в ручей ушедшая вода».

Некоторая удаленность от крупных литературных центров и ориентация на местные вкусы определяет своеобразный характер творчества провинциальных поэтов. В их стихах гораздо более широко представлены местные реалии, они чаще обращаются к новым темам, что актуализирует конвенциональные мотивы классической персидской поэзии и создает порой весьма неожиданные их реализации.

Глава 4 Развитие классической персидской прозы в XI – начале XIII века

Общеизвестно, что при менее заметной роли прозы в персидской литературе классического периода количество прозаических произведений весьма значительно, и в основном они представляют собой светскую и религиозную дидактику. Эти сочинения отличаются друг от друга различным соотношением художественности и функциональности и сочетанием в одном произведении нескольких жанровых типов прозы. Пожалуй, с наибольшей определенностью в комплексе прозаических произведений можно выделить только литературу житийного характера.