Персидская литература IX–XVIII веков. Том 2. Персидская литература в XIII–XVIII вв. Зрелая и поздняя классика

В свете наших наблюдений интересен второй бейт приведенной газели, где возникает мотив читателя, обливающегося кровавыми слезами над трогательной историей любви и верности, в котором одновременно присутствует визуальный образ пометок в книге, сделанных красными чернилами. Отметим также, что в макта‘ поэт применяет термин муа‘мила, который обозначает «торговую сделку». Исследователи считают круг терминов, в который входит данная лексема, признаком стиля вуку‘: в его рамках поэтика любовной газели приобретает специфические черты, и в их набор входит описание реальных любовных отношений, ситуативная привязка стихов к конкретному событию, отсутствие мистического подтекста, применение элементов «языка базара». Несмотря на то, что приведенная газель по содержанию не относится к категории вуку‘, ее легкий иронический оттенок и характер интерпретации некоторых традиционных мотивов свидетельствует о том, что четкую границу между двумя внешне противоположными направлениями поэзии этого периода провести довольно трудно.

В классической трактовке признаком истинной любви является переход из мусульманства в язычество и отказ от соблюдения норм и предписаний, здесь же Низари говорит о том, что любовь заставила его сорок лет соблюдать нормы «послушания и поклонения» (намаз у та‘ат), т. е. предаваться аскезе, принятой во время исполнения религиозного обета именно в исламе. Более того, традиционный сорокадневный обет послушания оборачивается сорокалетним, и результаты его – «успехи на улочке воздержания и лицемерия». Оригинально «вывернутый» мотив, таким образом, возвращается в каноническое русло, ибо аскет, соблюдающий внешние религиозно-обрядовые предписания, осуждается за лицемерие, и, с точки зрения мистика, истинного влюбленного, это есть проявление гордыни и требует покаяния. Кроме того, бейт, в котором идет речь о благодарственных поклонах, может быть истолкован как панегирический, ибо, исходя из общего контекста газели, в нем читается намек на выбор Индии в качестве страны пребывания.

Обильное применение торговых терминов можно считать одной из характерных черт лирики Назири, купца по профессиональной принадлежности в молодые годы, но подчеркнем, что он отнюдь не одинок в использовании этой терминологии и превращении ее в часть поэтического лексикона, поэтому данную тенденцию можно считать одним из проявлений общего стремления участников литературного движения эпохи к поиску новых объектов поэтизации и новых способов выражения. Вот фрагмент одной из его газелей такого рода, явно тяготеющей к стилю вуку‘:

Ты дала попробовать свои губы клиенту – дегустатору
                                                                                   сладостей,
А потом высокую цену потребовала за сахар.
Мы снизили цену твоего кокетства,
А ты [в этом деле] допрыгнула аж до самых небес.
Еще ночь не настала, а ты уже заперла лавку,
Да еще и замок камнем подперла.
Весь город [в ожидании], что хоть один взгляд ты бросишь,
                                                                          [стоя] на крыше,
Все в ладонь стражника золотые монеты положили.

Очевидно, что поэтическая игра в этом стихотворении построена именно на ситуации купли-продажи. Возможно, автор намекает на конкретный случай и конкретную красотку, а если и нет, в любом случае он пользуется «языком базара» для иронического снижения стиля. Приведем еще одну газель Назири в стиле вуку‘, в которой практически отсутствует ирония в интерпретации мотивов, зато отчетливо звучат нотки ревности и разочарования, хулы и осуждения: