Первая партия (СИ)

И это всё приводило к тому, что договариваться по любому вопросу, абсолютно по любому вопросу, было тяжело, потому что каждый и его собака сутулая упрямились из гордости, бесконечно отмахиваясь на лавры предков, которые давно уже отцвели, если не осыпались. Как Сарутоби это всё терпел столько лет, Шикаку даже представлять не хотел. Пятый неловко носил свои регалии всего второй месяц, и ему уже хотелось парочку представителей каждого из комитетов и советов немного утопить в реке Нака. Команда 7, прописавшаяся на территории клана Учиха, и глазом бы не моргнула, Ширануи что-то понимающе бы хмыкнул, а уж зайцы, зайцы бы и вовсе отнеслись с одобрением и воодушевлением. Но, к сожалению, топить никого было нельзя. Старики, впавшие в маразм изживших себя радикальных взглядов прошлого века, всё ещё имели кое-какую пользу. Более того, Третий, казнив Митокадо и Утатане, посодействовав Данзо в ритуальном самоубийстве, закрыл квоту на насильственное удаление из ситуации неугодных на несколько лет вперёд — и Шикаку не мог спешить.

По правде говоря, он и не хотел.

Если упрямцев нельзя убедить, их можно подтолкнуть к нужной идее, заранее расхваленной, их необходимо чуть-чуть обвести вокруг пальца, чтобы они купились.

Это была тактика торгаша, а не ниндзя. Ещё сто лет назад такой подход не смог бы сработать. Однако мир изменился — материальная выгода уже полвека развязывала войны, заключала миры, сводила исторических недругов и разводила дружбы, передающиеся по наследству. И тем не менее, всегда оставались те, кто жаждал крови и только крови. Что им деньги, когда есть чужие слёзы? Что им высокий статус, когда можно жечь чужие особняки, чужие города?

И вот они как раз стоически упрямились на большинство предложений Шикаку и его советников.

Конечно, проблемы зиждились не только в голодных волкодавах, иначе всё было бы слишком просто. Многие высокопоставленные благородные лица отказывались от изменений из-за гордой недальновидности и неспособности признавать своих ошибок, да и просто потому что боялись перемен.

Даже на театр, театр, нашлись возражения. Курама сопротивлялись идее из соображений безопасности Конохи — они с самого основания города бдели его иллюзиями от лазутчиков. «Никаких турне» — был их аргумент. — «Более того, нас и так слишком мало сейчас; создадите вы театр, он привлечет туристов, а через тридцать лет никого из нас уже не останется, чтобы прикрывать ваши спины». Шикаку прикусил себе язык, чтобы ядовито не парировать про элитизм крови, инцест и категорическое неприятие гражданских в клан.

Хьюга Хиаши о театре думал целую неделю. Казалось, что лично он согласится — всё-таки изящные искусства. Но потом на него, видимо, надавили старейшины, потому что глава Хьюга в итоге, как заколдованный, повторял один-единственный аргумент, что театр — это разврат, а разврат населению Конохи не позволителен. Взгляд у Хиаши казался стеклянным. Не отстоял он, значит, театр перед своими старыми клановыми пердунами. Не смог.

Члены торговых гильдий по поводу театра между собой переругались — не до чаепитий с мышьяком и стрихнином, но до перехода на личности; а для представителей их профессии это было серьёзно. Третий не без сочувствия посоветовал не лезть в их разборки — присутствие ниндзя, сказал он, там только лишнее. Люди, которые везут свои караваны на другой конец света в поисках прибыли, невзирая на войны, конфликты и нукенинов, далеко не так просты, как кажутся на первый взгляд.

Шикаку согласился.

И всё равно, несмотря на железную поддержку кланов Тройственного союза, а также Инузука, Абураме и Сарутоби, театральная реформа застопорилась.

Если Хьюга и Курама решат быть недовольными, это может привести к неприятным последствиям — от пассивной агрессии до восстания; а восстания надо подавлять, или же надо заранее выкрутиться так, чтобы не дать таковым почву.

Шикаку пока на остальные будущие изменения даже намекать не пытался.

Сначала нужно было разобраться.

— Мне прекрасно понятны их возражения, — не без раздражения потёр виски Шикаку после очередного бесплодного собрания с остальными главами кланов. Они с Иноичи ушли в кабинет Хокаге сплетничать и, возможно, пить. АНБУ по углам было приказано покинуть помещение в целях конфиденциальности. — И прекрасно понятны причины и корни этих возражений. И я знаю, что их нельзя разрешить мановением руки, нельзя убрать, и так далее. Но их необходимо уменьшить. Желательно, вдвое. И проблема в том, что я пока не решил какой к этому нужен подход, чёрт возьми!

— Так, — понимающе вздохнул Иноичи, давно привыкший к роли психолога в своей старой команде, — давай по порядку. Объясни мне на пальцах.

Яманака и так всё прекрасно знал, но давал своему старому другу возможность выговориться.