Первые славянские монархии на северо-западе Европы

Полагаем, что этих выписок достаточно для объяснения отношений, в которых бояре находились к князьям; произвол первых и стесненное положение последних резко выступают из приведенных мест летописи; в особенности рельефен в этом отношении рассказ об умышлении на жизнь Даниила; князь, перехватав заговорщиков, простил их, и один из прощеных вскоре после того нанес ему новое оскорбление: плеснул вином из чаши прямо в лицо своему государю, который только что его помиловал, и опять не был наказан. Но, оставаясь вообще кроткими и снисходительными к боярам, князья не раз выходили из терпения и тогда прибегали к варварским, кровавым мерам: Роман, по свидетельству Кадлубека, задумал всеобщее истребление бояр и губил их всеми возможными средствами; Игоревичи, по словам летописи, поступили точно так же: «В лето 6716 (1208) съвет же сътвориша Игоревичи на бояре галичьскыи, да избьют и, по прилучаю избиени быша; и убиен же бысть Юрий Витановичь, Илья Щепановичь, инии великии бояре, убьено же бысть их, числом 300, а инии разбегошася». Мы уже видели, как отомстили бояре за это избиение; никогда не бывалое на Руси событие совершилось: князья Рюриковичи умерли позорной смертью на виселице и в довершение зла боярин сел на галицком престоле. Если, прочитывая приведенные места летописи, вспомним те бесчисленные крамолы, которые были возбуждаемы боярами то против Романовичей, то против венгерских королевичей, против Игоревичей и т. д., то мы ясно увидим, что этого не было ни в одном русском княжестве. Мы знаем, что подобные отношения существовали в Венгрии и Польше, знаем также, что Галич находился в постоянных связях с той и другой страной; поэтому, естественно, приходим к мысли, что боярство галицкое в деятельности своей приняло за образец боярство венгерское и польское. Допуская это внешнее влияние, мы должны согласиться, что одним им еще нельзя объяснить историю Галича; нужно показать, почему это влияние было так сильно и живо воспринято, почему оно не нашло никакого противодействия, никакого отпора; следовательно, должно обратиться к самой стране и ее устройству и там поискать разрешения этого вопроса.

Бесспорно, что галицкие бояре находились в иных обстоятельствах, нежели бояре других русских княжеств. Галиция вследствие счастливого стечения обстоятельств, вследствие энергичной деятельности Владимирка почти не раздроблялась на уделы до самой смерти Даниила; там не было быстрой смены князей, переходов их с одного стола на другой, как то замечаем в Руси Киевской, столько страдавшей от подобного кочевания князей. Эта нераздельность государства, конечно, вела к его усилнию и укреплению и вместе сообщала силу и значение тому сословию, которое было главным помощником князей в их деятельности, именно сословию боярскому. Не имея причин оставлять княжество Галицкое, свою родину, бояре как покупкой, так и пожалованием приобретали значительные поместья и таким образом, в качестве богатых землевладельцев, приобретали важное влияние. Это влияние еще более увеличивалось вследствие того, что все важнейшие должности были замещаемы боярами; должность тысяцкого, например, который имел такое влияние на народонаселение, или дворского, которого встречаем и держателем Галича, в отсутствие князя, и предводителем войска – эти должности должны были давать огромное значение боярам, их занимавшим; здесь нужно вспомнить и то обстоятельство, что род князей галицких не отличался многочисленностью, поэтому в Руси Червонной не было того, что замечаем в Руси Киевской, именно что каждый небольшой город имел своего князя и управлялся этим князем; в Галиче, напротив, города находились в управлении бояр; так, Звенигород в 1219 г. был отдан Судиславу; все прочие города имели тысяцких (что, кажется, все равно что и держатели города), так в 1213 г. в Перемышле держал тысячу Ярун, или Ярон.

Памятник Даниилу Галицкому во Львове