Песнь моряка

– У меня есть не только длинный нос, Айзек, у меня еще есть братское сердце. – Он сунул маленький блокнот в карман рубашки, большой – за ремень и предъявил пустые ладони. – Это не для печати, по крайней мере если не будет твоего разрешения, – слово Псовой чести. Ты меня знаешь: я хочу знать, что думают люди. Я люблю копаться в грязи, но печатаю далеко не все. Так что не пожалей грязи для Бедного Мозга, старого Брата во Псах, Айзек. Пожалуйста.

Взяв газетчика за локоть, Айзек повел его подальше от всех, вверх по склону. Они остановились под камнем на могиле Слюнявого Боба.

– У меня нет грязи, Бедный Мозг. Ни намека. Грир прав. Это всего лишь приступ старомодной паранойи. На земле вокруг тела было много медвежьих следов. А как насчет следов лимузина? Ни намека.

– А как насчет старого Омара и близнецов Луп?

– А что насчет них? Для этих фантазий у меня нет такой роскоши, как corpus delicti[74]. Так что брось ты это дело, Альтенхоффен. Я уже бросил.

– Как-то непохоже на нашего старого бульдога Отдачи из прежних диких времен. Я помню речи, от которых накалялись люди…

– Может, с тех времен старый пес наконец-то научился бросать кость до того, как ему ошпарят хвост, и уже не пытается карать преступления, не имея, гм, доказательств…

– Вот как? – Альтенхоффен цапнул вранье до того, как оно показалось целиком, словно кулик-сорока – червяка из водорослей. – Тогда откуда я знаю, что за этой холодной вывеской бурлят темные мысли?

– Брось, Бедный Мозг, – а то как бы твою задницу не впихнули в ту же яму, что и старого Марли.

– Ну это вряд ли, – усмехнулся Альтенхоффен. – Айзек Саллас не будет пихать человека в яму, особенно если тот меньше и таскает четыре пары очков.

Он бы давил и дальше, закапываясь глубже в болезненные фантазии Айзека о злобных киношниках, если бы их кладбищенский тет-а-тет не для печати вдруг не прервали.

– Эй, мистер Айзек Саллас! У нас для вас кое-что есть.

За их спинами возникла эскимосская девочка. Она стояла босиком прямо на сырой сизой юкке, держа за руку сестру и зажимая под мышкой щенка-хаски. Она была обернута в какой-то цветастый саронг из южных морей, который мог взяться только из гардероба Алисы.

– Миссис Кармоди прислала вам письмо.

Она бесцеремонно подтолкнула сестру вперед, и та протянула Айку скомканный розовый шарик. В развернутом виде это оказался лист бумаги с шапкой «Медвежьего флага». Глаза обеих девочек не мигая смотрели на Айка, пока тот зачитывал послание вслух:

– «Саллас, Кармоди собрался отваливать в завтрашний отлив и становиться у границы на якорь. Он хочет, чтобы вы с Гриром были перед закатом на „Кобре“. Алиса». – Айк посмотрел на старшую девочку: – Значит, Кармоди друг с другом уже разговаривают?

– Через автоответчик. Он приходил вчера вечером, так миссис Кармоди с миссис Хардести забрызгали его пеной из огнетушителей. Но мы принесли вам не только письмо. – Она изучала лицо Айка так пристально, что вены у нее на лбу пульсировали от напряжения. Она вытянула вперед спящего щенка, тот пошевелился и повис у нее на руках, точно пушистая кукла с желейными внутренностями. – Миссис Кармоди говорит, можете взять Чмошку, она хорошая собачка, – вместо пса, который у вас умер.

– Это был не мой пес. Грир! – крикнул он поверх ее головы. – Ты готов взять замену Марли?

Отступив от ямы, Грир стер со лба воображаемый пот.

– Мы ж еще не закопали старого, мон. Таким вещам надо время, ты ж знаешь… траур на сколько-то. Давай подумаем через пару дней, знаешь.

– Боюсь, мы не можем себе позволить такую роскошь. Кармоди ждет нас на лодке перед закатом. Видно, решил проверить в деле это свое чудо техники.

– О Госп, о бо… – Грир утомленно передал лопату Сьюзан Босуэлл и стал подниматься на гору, с преувеличенной усталостью тряся бахромой на голове. – Плетка моря[75].