Песнь Виноградной Лозы. Запах трав

Кузька с Фифой чувствовали себя глупее ёжика… Переглядываясь, они даже надулись. Ну, действительно, как-то не по дружески, тем двоим весело, они понимают в ворожбе, а другим тоже посмеяться хочется.

— Ну, делают такое заклинание глупцы, жадные на колчан, чтобы стрелы не переводились — Сжалился над ребятами Илька. — Такое же как на кошель. Но колчан-то открытый.

— Ну и что плохого — Фифа не понял, чем это плохо и так смешно.

— Ну, там всё не переводится… — попытался объяснить Илька. — В лесу в колчане не переводятся: ветки, листья, муравьи, огрызки. В городе: крошки, мыши и опять же, огрызки. Помойка из колчана получается, так человек с помойкой и ходит, словно из выгребной ямы зачерпнул. Всё само туда сыпется. Всё подряд.

Фифа улыбнулся, хорошие пластины, он их дорого продаст.

— Парни, кто Певкесту видел? Где найти? — даже настроение у юного коммерсанта поднялось, не смотря на начинающее болеть горло.

— Певка вроде у серого административного здания пасётся — Кузька хитро взглянул на друга, догадываясь о подарке для чванливого парня. — Идя в Логово, там видел.

— Сейчас быстренько туда смотаюсь, — Фифа вскочил и двинулся к двери.

В этот момент в дверь постучали. Их мало кто здесь навещает, а если уж приходят старшие притащить жрачки, бывшие владельцы этого Логова, то уж точно не стучатся. Заходят как к себе домой и на младших так покровительственно смотрят, из разряда, мы уже здесь отыграли, теперь вы наши игрушки донашивайте. Так что за дверью были точно не свои, но кто-то вполне воспитанный, раз стучался, и безбашенный, раз в Логово прёт.

Мальчишки рванули к двери, даже вылетели в неё, уж очень было интересно, кто же такой смелый пришёл.

Перед лестницей в Логово стоял стражник. На высыпавшихся из заброшенного дома мальчишек он осторожно покосился и отошёл подальше. Стражник был из молодых, всего лишь лет на шесть старше ребят, особо общаться с аристократией он не привык, особенно такой, сидящей в старом, полурухнувшем доме, которым бы и нищий побрезговал.

— Вы это… — опасливо начал он. — Даная велела в зал совета явиться. — Стражник осмотрел их. — В приличном виде.

Не дождавшись ответа, стражник бегом умчался на свой пост.

Так что всем пришлось разойтись по домам и уже встретиться в административном здании. Спорить с матерью, на которую оставлен город, никто бы не решился.

Парню даже пришлось умыться, чтобы привести себя в надлежащий вид. Уж слишком чумазое лицо на него смотрело из зеркала, когда он надевал берет с длинным пушистым пером. Прихватив тросточку, которой он умел красиво играть при ходьбе, в сопровождении педагога мальчишка с достоинством двинулся в город.

Когда Фифа вошёл в зал, задрапированный в дорогой гиматий, сменивший его демократическую куртку, там уже находились торжественно одетые девчонки. Несмотря на то, что они были старше, в Пеллу их не взяли. Они, подобно женскому воинству амазонок, стояли за престолом, на котором гордо восседала мать. Вскоре явились и парни.

Все прибыли, как и положено, со своими педагогами, подчёркивающими их статус. Илька в небрежно накинутом на себя, расшитом золотом гиматии. На днях его только дошила Калка, всё к Данае бегала, уточняя вышивку. Какая-то грубоватая небрежность, крайне подчёркивающая индивидуальность, всегда была присуща сыну Аминтора. Когда-то Фифа пытался подрожать этой небрежности, но это не его. Вот Илька рождён с этим эстетическим даром, даже не задумывается, что бы не надел, в любой одежде он выделяется из толпы. Именно поэтому Фифа его никогда не возьмёт с собой на Рынок. Ну никак его не замаскируешь, даже в рванье он будет оставаться сыном правителя. Положенную диадему, естественно, не надел, кто бы сомневался. Яська явился в моском одеянии с двумя воинами-барсами. Ну, Кузька и есть Кузька, или как Илька его называет Ку-Кузька. Пришёл в одеянии Алеся, даже гиматий не скрывал одежду с чужого плеча, опять клоунаду устроил.

Парни встали за Данаей, Илька же по правую руку. Сопровождающие педагоги удалились. Данная ударила посохом об пол.

В двери вошли стража, ведя взятого на рынке купца. Его толкнули к ногам Правительницы. Купец рухнул на колени, но тут же попытался подняться, тяжёлая рука стража этого не дала. Он был темноволос, с всклокоченной бородой и бешено сверкающими глазами. Он выругался сквозь зубы, сплюнул под изящные расшитые женские сапожки. Даная подняла бровь.

— Ты клеветал на власть и государство. Ты подбивал на восстание. Тебе есть что сказать? — холодным голосом закона спросила она.

— Вы сдохнете!

— Кто тебя послал, мразь? — Илька скрестил руки на груди, пытаясь защититься от ненависти, исходящей от купца.

— Никто. Я — купец, я сам вижу, как вы душите свободную торговлю.

Фифа рассматривал Ильку, он ожидал, что тот взбесится, но нет, это была холодная брезгливость истинного правителя. В отличие от Фифы, он не презирал врага, пожалуй, Ильке он был даже интересен.

— Ты врёшь, — парень, стоящий справа от Данаи, усмехнулся. — Ты не купец. Ты воин. Кто тебя послал?

— Ты сдохнешь, бастард.