Серж. Да! Не пытайся ты всегда все сглаживать. Перестань быть великим примирителем рода человеческого! Согласись, что Марк закостенел. Ведь Марк и правда закостенел.
У Марка на стене — реалистическая картина-пейзаж, вид из окна.
Иван. Мы смеялись.
Марк. Ты смеялся?
Иван. Мы смеялись. Оба. Мы смеялись. Клянусь Катрин, мы смеялись вместе.
Марк. Ты сказал ему, что это дерьмо, и вы смеялись.
Иван. Нет, я не сказал ему, что это дерьмо, мы просто смеялись.
Марк. Ты пришел, увидел картину и засмеялся. И он тоже.
Иван. Да. Если хочешь. После двух-трех слов так и произошло.
Марк. Он смеялся от чистого сердца.
Иван. Абсолютно, от чистого сердца.
Марк. Ну значит, как видишь, я ошибся. Тем лучше. Ты меня просто успокоил.
Иван. Я больше тебе скажу. Первым засмеялся Серж.
Марк. Серж первым засмеялся…
Иван. Да.
Марк. Сначала засмеялся он, а потом ты.
Иван. Да.
Марк. Но он-то почему засмеялся?
Иван. Он засмеялся потому, что почувствовал, что я сейчас засмеюсь. Он засмеялся, чтобы я не чувствовал себя неловко.
Марк. То, что он засмеялся первым, ничего не значит. Он засмеялся — первым, чтобы предупредить твой смех. Это не значит, что он смеялся от чистого сердца.
Иван. Он смеялся от чистого сердца.
Марк. Он смеялся от чистого сердца, но не по той причине.
Иван. А что это за «та причина»? Я что-то не понимаю.
Марк. Он смеялся не из-за того, что его картина смешна, вы смеялись по разным причинам. Ты смеялся над картиной, а он — чтоб тебе понравиться, чтоб под тебя подстроиться, чтобы доказать тебе, что он не только эстет, способный вложить в покупку картины сумму, которую тебе и за год не заработать, но и по-прежнему твой старый друг-ниспровергатель, с которым можно и повеселиться.
Иван. Гм… гм…
Иван. Ты наверное удивишься…
Марк. Да…
Иван. Мне не понравилась эта картина… но и не вызвала отвращения.
Марк. Конечно. Невозможно испытывать отвращение к невидимому, к тому, чего нет.
Иван. Нет-нет, есть что-то такое…
Марк. Что есть?
Иван. Что-то такое. Это не то, «чего нет.»
Марк. Ты шутишь?
Иван. Я не так строг, как ты. Это творчество, в нем есть какая-то мысль.
Марк. Мысль!
Иван. Мысль.
Марк. Какая мысль?
Иван. Это завершение какого-то движения…
Марк. Ха-ха-ха!
Иван. Это не случайно сделанная картина, это произведение, которое вписывается в некий процесс…
Марк. Ха-ха-ха!
Иван. Смейся. Смейся.
Марк. Ты повторяешь глупости Сержа! У него это выглядит удручающе, а у тебя — комично!
Иван. Знаешь, Марк, не будь ты таким самоуверенным. Ты становишься язвительным и неприятным.
Марк. Что ж, тем лучше. С каждым разом мне все меньше хочется нравиться.
Иван. Браво.
Марк. Мысль!
Иван. С тобой невозможно разговаривать.
Марк. Какая-то мысль в этой штуке! То, что ты видишь перед собой — это дерьмо, но успокойся, успокойся — в нем есть мысль! Как ты думаешь, в этом пейзаже скрыта какая-то мысль?
Иван. Ты забавляешься, и это хорошо.
Марк. Иван, говори от своего собственного имени. Расскажи о том, что ты чувствуешь сам.
Иван. Я чувствую какую-то вибрацию.
Марк. Ты чувствуешь какую-то вибрацию?
Иван. Я чувствую Какую-то вибрацию. Ты считаешь, что я не в состоянии оценить эту картину сам!
Марк. Разумеется.
Иван. А почему?
Марк. Потому что я тебя знаю. Несмотря на твое дурацкое всепрощение, ты здравомыслящий человек.
Иван. Чего совершенно нельзя сказать о тебе.
Марк. Иван, посмотри мне в глаза.
Иван. Смотрю.
Марк. Картина Сержа волнует твою душу?
Иван. Нет.
Марк. Ответь на мой вопрос. Скажем, завтра ты женишься на Катрин, и в качестве свадебного подарка получаешь эту картину. Ты будешь доволен?… Ты будешь доволен?
Иван