Пьесы о далеком и близком

Де Риз. Нет, не я. Я никогда ее не увижу. Она, с золотым горном, в греческом платье, никогда не явится мне… Но у каждого есть свои мечты.

Прэттл. Вот что… Чем ты весь день занимался?

Де Риз. Я? Ну, я всего лишь писал сонет.

Прэттл. Длинный?

Де Риз. Не особенно.

Прэттл. И насколько же длинный?

Де Риз. Около четырнадцати строк.

Прэттл. (впечатленный) Я скажу тебе, что это такое.

Де Риз. Да?

Прэттл. Я тебе скажу. Ты слишком много работаешь. Со мной однажды случилось такое в Сандхэрсте, перед выпускным экзаменом. Мне было так плохо, что я даже видел кое–что.

Де Риз. Видел кое–что?

Прэттл. О Господи, да: свиньи в мундирах, крылатые змеи и все прочее, видел даже одну из твоих крылатых лошадей.

Де Риз. Но, дорогой мой друг, ты ничего не понимаешь. Я всего лишь говорю, что абстракции для поэта так же близки, реальны и зримы, как твои букмекеры или официантки.

Прэттл. Я знаю. Отдохни.

Де Риз. Может, я и отдохну. Я сходил бы с тобой на музыкальную комедию, которую ты собираешься посмотреть, но я слегка утомился, пока это писал; все–таки тяжелая работа. Я схожу в другой раз.

Прэттл. Откуда ты узнал, что я собираюсь на музыкальную комедию?

Де Риз. Ну а куда же ты еще мог пойти? Гамлет идет у лорда Чамберлена. Ты не пойдешь туда.

Прэттл. Мне это понравится?

Де Риз. Нет.

Прэттл. Что ж, ты совершенно прав. Я собрался на «Девушку из Бедлама». Всего хорошего. Мне нынче надо расслабиться. Уже поздно. И ты отдохни. Не стоит добавлять еще строчку к этому сонету; четырнадцати вполне достаточно. Отдохни. Не езди никуда ужинать, просто отдохни. Мне это иногда помогает. Всего хорошего.

Де Риз. Всего хорошего. (Прэттл уходит. Де Ривз возвращается к своему столу и садится). Старый добрый Дик. Он такой же, как всегда. Боже, как идет время. (Он берется за перо и за свой сонет и вносит несколько исправлений). Что ж, кончено. Я с этим больше ничего сделать не могу. (Он встает и подходит к экрану, отодвигает его немного назад и поднимается к алтарю. Он уже собирается бросить свой сонет у подножия алтаря, к прочим стихам). Нет, этот листок я сюда не положу. Он достоин алтаря. (Он аккуратно возлагает сонет на алтарь.) Если уж этот сонет не приведет ко мне Славу, то и все, что я сделал до него, мне Славы не принесет, как и все, что я сделаю после. (Он ставит экран на место и возвращается к креслу, стоящему у стола. Он садится, опершись локтем о стол, или так, как пожелает актер). Ну–ну. Приятно снова повидать Дика. Что ж, Дик наслаждается жизнью и он совсем не дурак. Как там он сказал? «Поэзия не приносит денег. Тебе лучше забросить ее». Десять лет труда — и чего я сумел добиться? Уважения людей, которые интересуются поэзией — но много ли таких людей? На солнечные очки при затмениях солнца и то спрос куда больший. С какой стати ко мне придет Слава? Разве я не взывал к ней целыми днями? Одного этого достаточно, чтобы она держалась подальше. Я — поэт; это для нее достаточная причина пренебречь мной. Гордая, отчужденная и холодная, как мрамор, она не вспомнит о нас. Да, Дик прав. Жалкая игра, погоня за иллюзиями, преследование неуловимых, ускользающих снов. Сны? Что ж, мы и сами — только сны (он опускает голову на спинку кресла).

We are such stuff

As dreams are made on, and our little life

Is rounded with a sleep.