Петербургские крокодилы

— Злодей! — закричал он на скрягу. — Что ты наделал, за что ты меня губишь!..

— Да он, мерзавец, рубль целковый просил…

— Три отдай, дьявол!.. Я там чуть было не задохся…

— Да ты как смеешь драться… — вдруг обиделся ростовщик, только теперь пришедший в себя. — Что я мальчик твой, что ли… Вон отсюда сейчас!..

— Прощенья просим, оставайся ты со своим Дятлом сам друг, а я найду себе место и почище твоей погребицы… — с этими словами атаман стал надевать шубу.

Тут только вспомнил старый ростовщик, что у него в подвале находится Дятел, живой или мертвый, он наверно не знал, но во всяком случае он чувствовал свое бессилие, оставаясь с ним один на один в квартире…

— Батюшка, Василий Васильевич… не покидай, с ним один на один… страшно… — бормотал, переменяя тон, и схватывая за рукав Рубцова, ростовщик… — что я буду делать?!..

— А мне наплевать! — отрезал Рубцов и пошел к двери. — Только, вот что, старина, я там фитиль не задул так пожара бы не вышло!

С этими словами, несмотря на все мольбы Прова, он вышел во двор и на улицу.

Оставшись один, Пров несколько секунд был словно в оцепенении. Последние слова атамана поразили его…

— Пожар… а если пожар… что тогда? Там в погребице все его добро, собранное целыми десятками лет обманов, грабительств, преступлений. Надо спасти его, спасти во что бы то ни стало…

Припав пытливым ухом к люку Пров начал прислушиваться… — ни шелеста, ни звука, ни стона…

А Дятел? — он сам слышал его стон в минуту падения в погреб. — Неужели атаман прикончил его? — при этой мысли опять ледяная дрожь пробежала по жилам негодяя, и он со страхом отшатнулся от люка. — Но, если там огонь, пожар… фитиль не погашен… солома… Пожар, пожар, непременно, пожар, — мелькало в его встревоженном уме, и он пересилил себя и поднял немного люк. Клуб смрадного дыма, вырвавшийся оттуда, заставил его быстро отшатнуться и захлопнуть дверь.

— Что теперь делать, на что решиться? — он бегал в бешенстве по своей каморке и не мог ничего придумать. — Звать соседей заливать пожар, — невозможно, в погребице Дятел… — броситься туда самому, и стараться залить огонь домашними средствами не хватает отваги. — Наконец, жажда денег, боязнь потерять все скопленное и награбленное, превозмогла, и вооружившись двумя ведрами с водой, Пров, заперши предварительно входную дверь на болт, осторожно стал спускаться в погребицу, задыхаясь от удушающего дыма.

И как раз было время. Огонь с тлевшей одежды Дятла перешел уже на солому, и при первом доступе струйки воздуха, она вспыхнула ярким красным пламенем. Пров бросился к этому месту с ведром и отступил в ужасе, увидав окровавленную, полусожженную фигуру Дятла, еще висевшую на веревках. Крик ужаса вырвался у него из груди, и он бросился обратно к люку… Но жадность взяла верх над страхом. Закладчик вновь кинулся к месту пожарища и плеснул на пылавшую солому ведром воды, огонь мгновенно погас и только густой удушливый пар наполнил весь погреб и застлал все предметы белесоватыми туманом.

— Эй ты! Отворяй! Старая карга! — слышался голос извне, сопровождаемый громким стуком в наружную дверь, — и старик, перепуганный всем происшедшим, окончательно растерялся.

Он быстро взобрался по лестнице в прихожую, и тихо опустил люк… Крики и брань не умолкали… Надо было во что бы то ни стало скрыть следы пожара и убийства… а между тем, вся комната была полна удушливого дыма… К величайшему ужасу закладчика, он узнал голос кричавшего, это был местный околоточный…

— Ишь ты, заспался, старый чёрт, не слышишь, — начальство стучит!..

— Слышу, слышу, сейчас, — отвечал через дверь Пров, поняв, что с полицией шутить нельзя, — только вот, беда приключилась, щепа от печи загорелась… Сейчас отворю… Говоря это, он бросил кучку щепы, приготовленной для самовара, на кирпичный пол, полил слегка керосином из лампы и зажег… Клубы черного дыма еще больше наполнили комнату, и он, залив огонь водой, поспешил отворить полицейскому…

— Что у тебя… никак пожар… в участок дать знать надо, — закричал полицейский чин, отступая перед клубом дыма, пахнувшим ему прямо в лицо…

— Уже кончено, кончено, сам погасил… — оправдывался Пров, — щепа загорелась.

— То-то щепа, а за вас потом отвечай! — глубокомысленно заметил околоточный… — Осторожности никакой нет!.. Да, вот что, у тебя сегодня поручик утром на обыске перчатки забыл… перчатки новые, разыскать!

Пров прекрасно знал, что значит эта пропажа перчаток, и не возражая достал бумажник, и вынув оттуда ассигнацию, среднего достоинства, подал полицейскому.

— Это что? — нахально смерив его взглядом, спросил тот.

— Перчатки господина поручика, — отвечал униженно ростовщик.

— Вечно вас учить надо, деликатности в вас никакой нет… заверни…

— Сейчас… сейчас… Сысой Кондратьевич, — залебезил ростовщик, — и достав из шкафика конверт, вложил в него кредитную бумажку…

— Готово, — проговорил он, подавая конверт полицейскому.

— Почтовые марки и весовые! — проговорил тот, — опуская конверт в карман.

— По какому тарифу, Сысой Кондратьевич?

— По удвоенному, — ответил полицейский с гордым видом, — а за пожарное попущение особо.