Петербургские крокодилы

Он вышел также быстро, как явился, и Голубцов несколько минут не мог прийти в себя. Ему это появление казалось сном, кошмаром, и только вид ребенка и старика, игравших на ковре, возвратил его к действительности.

Глава XIII В больнице умалишенных

Убежище для душевнобольных доктора Ливанского было образцом подобного рода учреждений. Открытое, несколько лет тому назад, еще отцом теперешнего директора Ливанского, заслуженным профессором психиатрии Константином Владимировичем Ливанским, оно могло смело стать в один ряд с лучшими европейскими образцами. Хотя старик Ливанский и сдал сыну общее руководство делом, но сам страстный поклонник Шарко и других новейших исследователей таинственных болезней воли, иногда, в крайних случаях, являлся неоцененным советником и помощником сына. Его многолетняя опытность, громадная начитанность, а главное — сердечное отношение к предмету и гуманное обращение с вверенными ему «несчастными», объясняло ту популярность, какой пользовалось это убежище.

Построенное специально с этой целью здание, где помещалась больница, высилось среди большого, раскидистого сада, недалеко от «Крестовского сада». Обнесенная массивной стеной, с железной решеткой, группа больничных зданий казалась чем-то вроде средневекового монастыря. Ежедневно, в хорошую погоду, по дорожкам парка, под невидимым призором опытных дежурных, расхаживали более спокойные больные. Для беспокойных было отведено особое место, отгороженное от общего сада-парка крепкой решеткой… Директор больницы хорошо понимал, что свежий воздух необходим для организма больных, и потому не только не стеснял, но даже требовал долгих прогулок во всякое время года, лишь бы не было дождя или сильного мороза.

Самой большой симпатией, как директора больницы, так и старика-отца его, пользовалась несчастная Карзанова, тихое помешательство которой ежеминутно могло не перейти в припадок необузданного бешенства, едва речь заходила о ребенке или о похищении детей… Старик Ливанский, особенно усердно анализировал ее состояние, нашел его не безнадежным, и, по его совету, ее старались одно время вылечить, показывая чужих детей, но к несчастью, результаты лечения как мы уже говорили, дали самые отрицательные результаты. После мгновенного просветления, следовал страшный истерический припадок, и затем, в течение нескольких дней, угнетенное состояние духа больной окончательно пугало докторов, и они решили прекратить над ней эти опыты, рассчитывая, что, может быть, и ребенок найдется.

В таком положении было дело, когда, на другой день утром, после визита Рубцова к Голубцову, адвокат, вместе с Вознесенским и какой-то ношей, завернутой в теплый платок, подъехали в карете к воротам лечебницы.

Привратник, из отставных гвардейских унтер-офицеров, сразу узнал Вознесенского, который очень часто бывал у дочери, и широко распахнул ворота.

Быстро подкатила карета к крыльцу, и адвокат, держа на руках маленького Васю, это был он, быстро вбежал во второй этаж и смело постучал в дверь кабинета доктора…

— Войдите! — крикнул тот, и Вознесенский, вместе с адвокатом, несшим маленького Васю, показались в комнате. Общий крик изумления чуть не вырвался у обоих при виде Карзановой, которая, стоя против доктора, что-то с жаром ему объяснила!.. Старик Ливанский вслушивался в её слова, и казалось, весело улыбался… В словах Карзановой, хотя беспорядочных и малосвязных, он начинал замечать общую идею, общий смысл… Это его радовало, в этом он видел первый симптом надежды на выздоровление, и он нарочно подзадоривал Карзанову, заставляя ее увлекаться все больше и больше, и быстрее соображать слова и форму ответов… Карзанова вспомнила, что она вдова, что её фамилия Карзанова, и что она приехала в Петербург за наследством… Последнее воспоминание, очевидно, было особенно неприятно и тяжело….

— Не нужно… не нужно… Бог с ним, с богатством… мы без него жили спокойно и счастливо… я говорила не нужно, и не нужно ехать… меня не послушались… меня никогда не слушают… и Вася был бы цел… Вася! Вася! где ты… Вася, Вася!! — последние слова были сказаны с таким страшным отчаянием, с выражением такого беспредельного горя, что старик готов был прослезиться… Он подошел к молодой женщине, и стал ее успокаивать.

— Не отчаивайтесь… он найдется… найдется ваш Вася… найдется…

Но несчастная снова впала в свою обычную сонливость, она закрыла лицо руками и судорожно рыдала, но слез не было.

— Найдется! Найдется!.. Найдется!.. Найдется!.. — на все тоны, меняя при каждом слове интонацию, шептала она. Тут была и надежда, и сомнение, и безграничное отчаянье…

В это время вошли Голубцов с Вознесенским.