Петербургские крокодилы

Но вот, в нескольких десятках шагов показались темные силуэты строений, окруженные рядом обнаженных деревьев.

— Приехали! — шепнул на ухо Клюверсу спутник: — теперь осторожнее… здесь порой бывают таможенные обыски.

Двуколка подкатила только к забору, запертому решетчатой калиткой и остановилась.

Путники сошли, и направились к крыльцу главной постройки, из окон которой мерцал небольшой свет. Очевидно, тут ожидали их прибытия, потому что не успели они взяться за кольцо двери, как она уже отворилась и на пороге явилась высокая фигура еврея в картузе и длинном балахоне.

Перекинувшись со спутником миллионера, как будто со старым знакомым, несколькими словами, он попросил обоих путников в комнату. Входя, Клюверс оглянулся, — двуколки уже не было.

Дом, в который они вошли, был единственное жилое строение во всей окрестности, и составлял часть построек фольварка [Фольварк — обособленное поселение, принадлежащее одному владельцу, помещичье хозяйство], уже много лет арендованного евреем Гольдблюмом у какого-то прогорелого шляхтича. Едва они успели сесть на лавке, в ожидании дальнейшего отправления, уже пешком, как вдруг донесшиеся до них голоса и шум с крыльца заставили Клюверса вздрогнуть, а его спутника насторожиться.

В ту же минуту на пороге появился хозяин-еврей, лицо его было бледно… он путал слова, и из целой речи его Клюверс мог понять только: «полиция, пограничная стража, обыск!»

Положение было в высшей степени критическое. У Клюверса не было с собой никаких бумаг, удостоверяющих его личность, а между тем, громадная сумма в билетах могла возбудить сильнейшее подозрение.

Он побледнел как смерть, и не знал, на что решиться.

Поняв в чем дело, спутник его быстро вскочил с места и увлек Клюверса в другую комнату.

— Скорей! Скорей! — говорил он… — надо спрятаться или вы пропали!..

— Но куда! куда же? Научите, Бога ради!..

— Сюда, сюда… здесь не разыщут, — говорил подоспевший хозяин, отодвигая, при помощи Корицкого, массивный комод. — Сюда, сюда.

Под комодом, прикрытый ковром, был устроен люк, отверстие которого, пригнанное очень ловко, было совершенно замаскировано филенками штучного пола.

Этот люк вел в подвал, где арендатор фольварка, промышлявший контрабандой, обыкновенно хранил наиболее ценные товары, если не было возможности вывезти их тотчас же.

Дверца люка была открыта, и хозяин, подавая Клюверсу маленький огарок стеариновой свечи, голосом и жестами убеждал его спуститься в это, вполне безопасное от обыска, помещение.

Клюверс вздрогнул… Мрачное подземелье пугало его, он колебался… Но шум на дворе усиливался, слышалось несколько голосов, спорящих и горячащихся… Прислушивавшийся к их разговору Корицкий, тоже в свою очередь начал убеждать его спрятаться всего на несколько минут, пока уйдут полицейские и Клюверс согласился. Он быстро взял из рук хозяина огарок свечи, и стал осторожно спускаться по крутой лестнице в подземелье…

Едва голова его сравнялась с полом, хозяин с Корицким быстро опустили люк, накрыли место ковром и поставили комод на место… сделав эту операцию, они обменялись быстрым и выразительным взглядом…

— Что, пане атамане, каково обработали дельце! — смеясь, проговорил хозяин, обращаясь к Корицкому, который, сбросив шубу и накладную бороду, стоял перед ним совсем преображенный… «Птица в клетке»!..

— Молодец!.. Исполать!.. Дело налажено… Зверь в западне — зови товарищей!.. Лихо выручили! — хозяин открыл наружную дверь, и в комнату вошло еще четверо евреев-контрабандистов, так удачно разыгравших на дворе роль полиции и пограничной стражу…

Глава VIII Прейскурант

Совещание атамана и его подручных было не длинно. Он сам распределил каждому из пяти товарищей роль, которую они должны будут играть в затеваемой трагикомедии, и, пообещав богатую долю каждому, отпустил, их и опять остался один с хозяином.

Едва шум и разговоры замолкли в комнате, как из-под пола раздался легкий стук, и тихий голос Клюверса. Разобрать, что он говорил, было совершенно невозможно, но видно атаман и еврей хозяин вперед знали, о чем идет речь. Не обращая на него никакого внимания, они спокойно уснули на диванах. Стук и сдержанные крики, усиливаясь, к утру превратились в отчаянные вопли, видно было, что заключенный страдал невыносимо.

Перекинувшись несколькими словами с хозяином, атаман вновь подошел к комоду и, сдвинув его, открыл люк. Голова Клюверса в ту же минуту показалась в отверстии, но не успел он сделать и двух шагов по лестнице, как атаман ловко набросил ему на голову нарочно приготовленный мешок и стянул канец. Неожиданность нападения ошеломила Клюверса, он потерялся и не успел даже защититься, как, привычной рукой, атаман обхватил его вокруг пояса, и опустив другую в его карман, быстро вытащил из него заряженный револьвер. С этой минуты миллионер был не опасен.