Петербургские крокодилы

Надо ли говорить, что чрез несколько дней, все векселя перешли в карман Рубцова, а Клюверс, исхудавший как щепка, скорее походил на скелет, чем на живого человека. С того момента, когда последний вексель перешел в собственность Рубцова, обращение с ним резко переменилось, ему стали давать уже бесплатно все, что он требовал, но не хотели выпускать из подземелья, до тех пор, пока в банке не будут учтены переданные им векселя. Решено было, что в тот же день Рубцов отправится с ними через границу, и постарается учесть их в Вене, затем вернется, чтобы поделиться с товарищами и выпустить Клюверса, предоставив ему бежать куда угодно.

В ожидании трудного и опасного пути, который ему предстояло сделать ночью, Рубцов лег спать, а хозяин, по обыкновению плотно притворив люк над заключенным Клюверсом, вышел в сени.

В его разбойничьей голове давно уже созрел смелый план: одному, с товарищами, воспользоваться отнятым от Клюверса капиталом. Он твердо был уверен, что впятером они легко справятся с атаманом, а тогда — концы в воду, сжечь весь фольварк с Клюверсом и Рубцовым и смело бежать за границу.

Громадность цифры, отобранной у миллионера, ослепила, уничтожила его жидовскую душонку, и он первый готов был вонзить нож в сердце Рубцова, который раньше этого, два раза спасал ему жизнь.

Жиды сговариваются скоро.

Судьба Рубцова была решена.

Глава IX Нападение

Евреи, которые составили теперь, вместе с хозяином фольварка, заговор убить и ограбить Рубцова, два года состояли раньше этого в его шайке, наводившей страх и ужас на всю Бессарабию. Грабежи сменялись убийствами, насилиями, поджогами, которые сопровождались такими сценами утонченного варварства, что в простом народе сложилось убеждение, что это не люди, а дьяволы. Для преследования и поимки их была наряжена целая экспедиция, но в течение целых шести месяцев все усилия её были тщетны. Разбойники имели правильно организованную «караульную службу», а все еврейское население, которое они из принципа не трогали, служило им поголовно лазутчиками-укрывателями, а, при случае, и лжесвидетелями… У них была своя почта, свей собственный телеграфный шифр, и они под носом ничего не понимающих властей, по телеграфу давали друг другу самые точные сведения о всяком новом движении преследующих войск.

Но, как ни умен и сметлив был их атаман Рубец, как ни ловко была построена вся махинация, но в один прекрасный день, благодаря чистой случайности, вся почти шайка в числе 16-ти человек была окружена и схвачена, и только один атаман, не столько силой, сколько ловкостью отбился от преследовавших и успел скрыться… остальные были связаны и препровождены в тюремный замок. Дело было слишком явное… Разбойников почти все население знало в лицо. Ожесточение против них всего русского населения было таково, что, если бы их не защитила полиция, они бы были растерзаны толпой, когда их вели в острог. Военное начальство, по телеграфу просило разрешения, в виду неслыханной дерзости злодеев, и паники, наведенной на целую страну, назначить над преступниками военный полевой суд. Представление было уважено, и из числа шестнадцати, одиннадцать было приговорено к каторге на разные сроки, а пятеро к смертной казни…

Суровость приговора, казалось, все еще не удовлетворила население. Стали ходить слухи, что «прочих» помилуют, но получилась только телеграмма, что начальник округа конфирмирует приговор, и день казни был назначен.

С вечера еще, за высокой стеной тюремного замка виднелись верхушки пяти черных столбов с перекладинами… это строили за тюремной оградой виселицы для осужденных… Все жители Кишинева были того же мнения, что недостает еще одной, для главного виновника всех этих преступлений… для страшного атамана «Рубца», который, словно в воду канул после разгрома своей шайки.

Но хитрый и ловкий атаман не дремал… он не скрылся, и только, по обыкновению, переменив облик, что делал, как мы уже видели, очень легко, напрягал все силы ума, чтобы спасти товарищей…

К утру дня, назначенного для казни, толпы народа устремились к острогу… Было еще очень рано… Чуть брезжилось, но несмотря на то, зловещие темные тени виселиц, видневшихся еще с вечера, исчезли… Они были очевидно, убраны за ночь.

Но что же случилось?.. Неужели помиловали?.. Неужели оставили их в живых?.. Эти страшные вопросы волновали всех и каждого, кто принимал какое-либо участие в процессе… Кишиневцы по опыту знали, что из Сибири люди возвращаются, и тогда… Они с ужасом начинали вспоминать те проклятия и угрозы, которыми осыпали подсудимые свидетелей обвинения… Они сердцем чуяли, что свершилось что-то недоброе…

Пораженная, ничего непонимающая масса народа недолго стояла в этом мучительном неведенье… Скоро страшная, потрясающая весть разнеслась, как удар грома, и вся эта многотысячная толпа, охваченная одним «стадным» чувством панического страха, бросилась бежать к своим жилищам, спасать и охранять свои семейства и имущества.