Петербургские крокодилы

Надо ли говорить, какая весть переполошила все население?.. В эту ночь случилось невероятное, неслыханное происшествие: все пять, приговоренных к смертной казни, разбойников бежали из отдельной самой крепкой, самой секретной камеры, куда их посадили… Длинный подкоп, начинавшийся в печи, которая никогда не топилась, выходил за острогом среди густого бурьяна, и указал путь, которым бежали приговоренные… Но, что больше всего смущало и тревожило и начальство, и город, это записка, оставленная на нарах покинутой камеры.

«Вы нас приговорили повесить, а мы вас сожжем живыми.

До свиданья!..

Рубцов и Ко»

Эти две строки долго не давали спать многим и очень многим в городе и в окрестностях. Народ видел только в этом поблажку властей, да помощь еврейских родичей, и несколько кровопролитных схваток, вспыхнули одновременно в разных местах, но были скоро подавлены войсками и полицией…

Все ждали нечто худшее, ждали мести и расправы со стороны Рубцова. Но проходили недели, месяцы, ни об нем, ни об его шайке не было ни слуха, ни духа, словно в воду канули, и немудрено… Дело объяснилось очень просто. Из всей громадной шайки спаслось всего пять человек, но они были окончательно деморализованы судом и смертным приговором, и уже не годились больше для энергичной деятельности… Награбленных и во время припрятанных денег у них было много, и они, поделившись и выделив атаману спасителю тройную часть, разошлись. Он направился в город П-в, и затем в Петербург, а они тайком, забрав кое-кого из сродников, переселились в Радомскую губернию, и занялись более спокойным ремеслом контрабандистов.

Связь их с атаманом, однако, не прекращалась, и он несколько раз через них переправлял за границу и продавал в Вене и Пеште разные ценные вещи, награбленные в Петербурге и Москве…

Рассчитывая на них, как на людей, которые ему обязаны жизнью (подкоп в кишиневском остроге был заблаговременно устроен им «на всякий случай»), Рубцов, не колеблясь, вверил секрет предприятия с Клюверсом хозяину фольварка. Он смело мог рассчитывать на благодарность и спокойно спал теперь в ожидании удобной минуты для побега…

А между тем, в сарае, около дома, шли совсем особые приготовления… Два еврея, из числа участвовавших в заговоре против атамана, снимали с шестов новую «сеть-наметку», и пробовали её на крепость.

Затем произошло что-то вроде генеральной репетиции. Один из них лег на солому, и притворился спящим, а другой с расстояния набросил на него сеть, которая тотчас же опутала руки и ноги лежащего и лишила его возможности двигаться… это повторялось несколько раз.

— Ой! Хорошего дела! Ой, хорошего дела!.. — приговаривал хозяин фольварка, наблюдавший в двери за репетицией… — Ой, Мойша! Там не сробей, а то мы вше пропали!..

Бросивший сеть еврей, огромного роста, безобразного дикого вида и громадной силы, ничего не отвечал, и только сверкнул глазами, да оскалил свои громадные, желтые, волчьи зубы, и стал опять собирать сеть.

— Все готово?.. — тихо спросил хозяин, прикладывая палец ко рту… Мойша ничего не отвечал, но подобрав сеть, пошел к выходу.

На дворе стало совсем темно… Ветер выл и свистал среди строений, резкий и мелкий снежок так и сек лицо… Время для побега через границу было самое подходящее, атаман мог проснуться каждую минуту.

Тихо сбросив с себя сапоги, пробиралась шайка, предводимая хозяином, за которым шел Мойша, с сетью наготове, в сенцы жилого дома. Заранее смазанная дверь не скрипнула, и евреи, словно привидения, неслышно вступили в комнату, где словно убитый, уткнувшись лицом в подушку, спал Рубцов.

Глава X Нападение

Убийцы вошли и остановились… Они колебались, они трусили этого человека, которому привыкли повиноваться, они боялись его даже сонного… Проснись он, сделай малейшее движение, и они разбежались бы, как перепуганные шакалы, но атаман спал мертвым сном, и его неподвижность, казалось, воодушевляла этих трусов-убийц.

Мойша, державший сеть наготове, размахнулся все затаили дыхание и со страхом инстинктивно оглянулись, чтобы убедиться, есть ли путь к спасению, на случай неудачи покушения.

Два раза поднимал еврей свою, обшитую круглыми свинцами и кружками бересты, сеть, и два раза от волнения и страха не решался опутать ею атамана. Наконец, хозяин фольварка, более храбрый и предприимчивый, чем другие, подтолкнул его руку. Тот вздрогнул и чуть не выронил сеть, при этом один из привязанных свинцов стукнул по полу.

Атаман во сне услыхал стук и инстинктивно сделал движение на кровати, еще мгновение и он бы очнулся и бросился сам на нападающих. Но было уже поздно, сеть свистнула в воздухе и в одно мгновение накрыла и его, и кровать своей прозрачной тканью.

Дикий, нечеловеческий крик вырвался у разбойников, которые теперь, как сорвавшиеся с цепи дикие звери, бросились на атамана. Он был мгновенно смят всей этой массой навалившихся на него тел, спутан по рукам и ногам обившейся сетью и крепко-накрепко скручен веревками