Петербургские крокодилы

— Рубцов! — вскрикнул Клюверс, узнавая разбойника, который при виде его вздрогнул и хотел соскочить с койки: — держите его! Это разбойник! Атаман разбойников! Смотрите, он убежит! Он убежит!..

Казалось, Рубцов хотел сказать что-то в ответ, но удержался. Ненависть и злоба сверкнули в его глазах, он чувствовал свою беспомощность, знал, что громадная рана на голове лишает его возможности двигаться, и видя своего врага, от которого не мог ждать пощады живым и на свободе, решился, в случае своей гибели, погубить и его… он уже составил план, и стиснув зубы от невыносимой боли, не испустил ни стона, пока его, ввиду прямого указания Клюверса, переносили в другую, более крупную комнату и заперли, приставив караул. Он ждал только прибытия начальства, чтобы сделать свое показание, и открыть имя Клюверса. Он был уверен, что и миллионер будет арестован тотчас же… а в остроге, пока потянется следствие, он еще вдоволь может отомстить ему.

Клюверс, казалось, тоже смекнул свое положение. В качестве потерпевшего, он, разумеется, не был арестован, и пользуясь свободой, вступил в разговоры с одним очень подвижным и расторопным еврейчиком, который стал сам приставать к нему с разговорами, как, да что?

Во время своего шестидневного плена, он очень хорошо обдумал и обсудил весь дальнейший план своих действий. Ему бы только добраться до границы, а там он безусловно свободен. Явных улик, по которым можно было требовать его выдачи от иностранных государств, против него не было. Никто, до дня его отъезда из Петербурга, не оспаривал его прав на Карзановское наследство, следовательно, его доверенный, всегда, во всякую минуту, мог снабдить его деньгами, которых было всегда несколько десятков тысяч в конторе. Годовой доход его был так велик, что если бы даже, через два-три года, он и проиграл процесс, с другими наследниками Карзанова, то уже этого двухгодичного дохода было бы вполне достаточно, чтобы жить богато и роскошно всю свою жизнь, где он пожелает!

Но как выбраться из России, где каждый знакомый является угрозой, каждое слово, сказанное разбойником Рубцовым, может привести его на каторгу?.. Читатели, конечно, помнят, что громадный капитал, захваченный Клюверсом, был весь в векселях, но кроме этих миллионных документов, в бумажнике его лежало еще несколько простых билетов и две сторублевых ассигнации. Об этих деньгах и не вспомнил Рубцов, отбирая от него миллионные векселя и на этом-то скромном капитале, половину которого, чтобы не возбудить подозрения, во время своего плена, Клюверс перепрятал из бумажника в сапог, строил он свой план спасения.

Прошло больше двух часов со времени начала пожара… последние догоревшие бревна строения обвалились, прогорели, и только дымящаяся куча мусора указывала место, где стоял фольварк.

Толпа разошлась, осталось только несколько евреев, хлопотавших над убитым стариком, у которого здесь не было родичей, да несколько стражников, поставленных у дверей избы, в которой лежал раненый Рубцов, прыгали и боролись, стараясь согреться быстрыми, движениями.

Но вот со стороны города послышались бубенчики, резкий звук бича, и через несколько мгновений, к уцелевшему живому строению подкатила бричка. Из неё выпрыгнул красивый, высокий, молодой человек, брюнет, в военном мундире, и статский, небольшого роста, в очках, с тщательно выбритым лицом. Первый был начальник земской стражи, капитан Мылов, второй — уездный доктор, Познаньский.

Наскоро спросив стражу и войтова гмины, вошел Мылов в комнату, где лежал раненый Рубцов.

Не успел он еще сделать ни одного вопроса, как разбойник, с трудом приподнимаясь, проговорил совсем слабым голосом.

— Ваше благородие… тут со мной вместе спасен еще один человек… прикажите его арестовать немедленно — это важный преступник, Казимир Клюверс!

— Сам-то ты кто? — резко перебил его Мылов, видя сразу, по приступу, с птицей какого полета он имеет дело.

— Кто я-то… ну, уж видно ваше счастье, что я вам попался… скрываться не буду, все равно узнаете… Только чур… держите крепче… Я Василий Рубцов!..

Мылов даже отскочил от постели раненого, так поразило его это признание. Сколько раз, во время своей службы, слышал о подвигах этого знаменитого разбойника… и теперь этот злодей у него в руках.

— И ты не врешь… — вырвалось у него.

— Такими вещами не шутят, ваше высокоблагородие, — прошептал раненый, — я открылся вам только потому, чтобы вы моим словам цену знали, и приказали бы арестовать Клюверса, который еще почище меня…

— Привести его сюда! — распорядился Мылов, и тотчас стражники кинулись исполнять приказание. Они вернулись встревоженные и недоумевающие. Потерпевшего от преступления и спасенного от пожарища человека не могли найти нигде… Он словно сквозь землю провалился…

Немудрено: шустрый еврейчик, полчаса тому назад, за двадцать пять рублей, пользуясь общей сумятицей, тайком препроводил его за границу, и, в этот час, Клюверс совершенно спокойно сидел в грязной корчме на австрийской территории и с жадностью утолял свой многодневный голод.