Петербургские крокодилы

Разумеется, старые знакомцы обрадовались встрече, и у них пошло веселье — кто лучше придумает… Но оба, мало испытанные и опытные в водовороте петербургской жизни, должны были прибегнуть к помощи барона Кармалина, который снисходительно взялся быть их проводником.

«Кутить так кутить!» — говорит старая русская поговорка, и сибиряки неукоснительно держались этого мудрого правила… С утра составлялся подробный маршрут куда ехать, и гостеприимный приют Франциски Карловны частенько фигурировал в числе окончательной пристани… Вина были у неё отборные, женщины слетали словно из рая Магомета, да и в картишки, иногда, можно было перекинуться, а господин Клюверс, несмотря на свои миллионы, был без ума от «винта» и играл в него с азартом, с упоением.

Он горячился из-за каждого ремиза, словно проигрывал состояние, и для него проиграть двести, триста рублей в винт имело не больше значения, чем бросить десяток тысяч на ветер. Франциска Карловна это знала, и с разбором приглашала партнеров, зная, что среди петербургских игроков мало найдется желающих резаться целый вечер за двести — триста рублей… да еще выслушивать нелепые выходки расходившегося миллионера.

Зверобоев, руководимый всезнающим бароном, рассматривал с восторгом альбом венских красавиц, в очень соблазнительных позах, словно нарочно положенный хозяйкой на рояли. Сибиряк складывал кулак в трубочку, как учил его барон, и упивался прелестями полунагих красавиц.

— Да-с, могу сказать, штучки, первый сорт! — вырвалось у него, словно вздох сожаления…

— Вы только Франциску Карловну попросите, не таких покажет… — Интимный разговор их был прерван шелестом шелкового платья, из уборной хозяйки вышла женщина замечательной красоты. Хозяйка пошла к ней на встречу, расцеловалась и повела ее к гостям.

— Вот, господа, рекомендую, дикарка, затворница, монахиня, госпожа Юзефа Игнатьевна Корицкая… Прошу любить да жаловать… моя ближайшая соседка… в этом же доме…

Начался общий разговор. Клюверс, на которого красота новоприбывшей начала оказывать благотворное влияние, развеселился, оживился и говорил любезности за любезностями. Зверобоев тоже был не прочь променять все венские фотографии, на одну улыбку такой красивой женщины, он подошел к разговаривающим, и хотел, но напрасно, ввернуть хоть слово в их разговор. Барон Кармалин наблюдал за ним и сдерживал улыбку, хозяйка хлопотала насчет чая и угощения, но явились еще двое гостей, и она побежала опять к ним на встречу…

— Хороши вы, так поздно, так поздно!.. — начала было она, но Шведов (был он с Плюевым) остановил поток её словоизвержения, одним словом.

— Представьте!

И указал на раньше приехавших посетителей. Представление состоялось.

Шведов был мастер поддерживать разговор, особенно, когда был в духе, теперь же, наэлектризованный присутствием хорошенькой женщины, которая его так интересовала, он был неистощим в остротах и любезностях. Пулька составилась только через час. Гости пошли в гостиную, где был Приготовлен карточный стол.

— Кому сдавать? — тихо спросил Плюев у Шведова, когда они шли играть.

— Вали всё Клюверсу, жги старика…

— А тебе?..

— Проигрыш двести рублей… На банке отыграюсь!

Игра началась.

Глава XII Маскарад днем

— Какой, однако, милый и обязательный человек этот Шведов, — говорил на другой день Клюверс Зверобоеву, когда они сошлись за завтраком.

Зверобоев совсем переехал к Клюверсу, у которого был громадный собственный дом и в нем квартира, убранная с чисто царской роскошью.

— Ничего, только горячится уж больно, когда в карты проигрывает.

— Да, да… Ну, и не везло же вам обоим, — шутя, продолжал хозяин, — просто словно на подбор, зато мне тузы да короли…

— Тебе но всем счастье! — заметил старик, — а в банчишко что ты сделал?

— Пустяки какие-то заплатил… Ну, и валило же ему… пять карт по тысяче убил, я и забастовал, — будет!

— А когда отыгрываться?

— Послезавтра.

— У Франциски?

— У кого же еще!.. А что, признавайся, старина, какова канашка эта Юзя?.. Глаза во… так и горят, а ручки, ножки… юла!..

— Что, брат, на меня-то клепать, сам врезался! — улыбаясь, огрызнулся Зверобоев. — Да и что таить — красота писаная красота…

— Вот бы тебе взять ее с собой в Иркутск?..

— Да, будь я одинок, видит Бог, взял-бы, там все с ума бы посходили, завидовать стали бы…

— И отбили бы?

— Ну, уж это шалишь! Стара штука.

— Поди ты с твоими «если бы, да кабы»…. Смешно, поедет она в Сибирь, и здесь на такой товар цена… да еще какая!..

— А ты в моем кармане считал? — обиделся старик, — да, может, я против десятерых этих питерских щелкоперов выстоять могу, вот что…

— Да кто же спорит… кто же спорит… Только две звезды и были на всю Сибирь, ты, да покойный тестюшка!

— Да, уж покойный, царство ему небесное, звезда был!.. Мы пред ним что?.. Мелочь… а ума сколько… а характеру: из ничего ведь вышел, — а куда залез… Генералы за честь считали с ним знакомство водить — звезда был!..

На Клюверса этот панегирик покойному тестю произвел, казалось, крайне неприятное впечатление; он насупился, взял газету, и опустился на низкую качалку, стоявшую около окна…